Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Из всех теоретиков, работавших на рубеже XIX--XX вв. и считающихся ныне классиками буржуазной социологии, Георг Зиммель - самый непоследовательный и противоречивый. Его творчество постоянно подвергается многочисленным, иногда взаимоисключающим друг друга интерпретациям. Оценка социологии Зиммеля историками и теоретиками социологии колеблются от полного отрицания ими ценности его идей до признания их этапными в значительной мере определившими содержание и направление последующего социологического развития.

1. Биография

Георг Зиммель родился 1 марта 1858 г. в Берлине, в семье еврейского коммерсанта, крещеного в лютеранской церкви, был младшим из семи детей. Отец его рано умер. Друг отца - владелец музыкального издательства - взял на себя заботу о талантливом юноше. Георг сам пробивал себе дорогу в жизни. Часто он испытывал тоску и одиночество. Окончив классическую гимназию, он поступил в Берлинский университет, где в числе его преподавателей были историки Моммзен, Дройзен и Трейчке, психологи Лацарус, Штейнталь и Бастиан, философы Харм и Целлер. В 1881 г. он получил докторскую степень по философии за диссертацию о Канте, через 4 года стал приват-доцентом, а через 15 лет -- экстраординарным, т.е. внештатным, профессором и оставался в этой должности еще полтора десятилетия не получая никакого жалованья, за исключением студенческих взносов за лекции. Лишь в 1914 г, он получил штатную должность профессора в университете Страсбурга, где читал логику, историю философии, метафизику, этику, философию религии, философию искусства, социальную психологию, социологию, а также специальные курсы по Канту, Шопенгауэру и Дарвину. Умер - Зиммель 26 сентября 1918 г».

На разных этапах творчества испытал воздействие идей раннего позитивизма (Спенсер) и натурализма (Фехнер), философии жизни, а также Гегеля и Маркса. Принято различать три этапа духовной эволюции Зиммеля.

Первый -- натуралистический -- связан с воздействием прагматизма, социал-дарвинизма и спенсеровского эволюционизма с характерным для последнего принципом дифференциации, применяющимся при анализе развития в любой сфере природы, общества и культуры.

Второй этап -- неокантианский. В центре внимания Зиммеля на этом этапе -- ценности и культура, относимые к сфере, лежащей по ту сторону природной каузальности; деятельность гуманитариев понимается как «трансцендентальное формотворчество». Источник творчества -- личность с ее априорно заданным способом видения. Парадоксальное содержание так называемого «личностного априори» в более поздних работах выражается в понятии «индивидуального закона». В соответствии с формами видения возникают различные «миры» культуры: религия, философия, наука, искусство и т. д. -- каждый со своеобразной внутренней организацией, собственной уникальной «логикой». Для философии, например, характерно постижение мира в его целостности; эту целостность философ усматривает через каждую конкретную вещь, причем этот способ видения не может быть ни подтвержден, ни опровергнут наукой. Зиммель говорит в этой связи о различных «дистанциях познавания»; различие дистанций определяет различие образов мира. Индивид всегда живет в нескольких мирах, и в этом -- источник его внутренних конфликтов, имеющих глубинные основания в «жизни».

В этот же период сформировались основные идеи Зиммеля в области социального знания и социологии культуры. Предмет социологического изучения, возможного в разных науках об обществе, формы обобществления (Formen der Vergesellschaftung). Социология в этом смысле подобна грамматике, отделяющей чистые формы языка от содержания, в котором живы эти формы. За выявлением форм должны следовать их упорядочение и систематизация, психологическое обоснование и описание в историческом изменении и развитии. Противопоставление формы и содержания следует понимать как противопоставление «материи» социального взаимодействия -- культурно-исторически обусловленных продуктов человеческого духа, целей, стремлений, потребностей индивидов -- и наиболее часто повторяющихся, характерных для всех эпох и событий структур взаимодействия, в сочетании и в совокупности которых и существует человеческое общество. Эти формы обобществления Зиммель иногда называет культурными формами. Важнейшая из классификаций культурных форм -- по степени их отдаленности от непосредственного переживания, от «потока жизни». Ближе всего к жизни спонтанные формы, такие, как обмен, дарение, подражание, формы поведения толпы и т. д. Более отдалены от жизненных содержаний экономические и другие организации. Наибольшую дистанцию от непосредственности жизни имеют формы, названные Зиммелем чистыми, или «игровыми», ибо содержание, когда-то их наполнявшее, исчезло: это, например, «старый режим», «наука для науки», «искусство для искусства», «кокетство», лишенное остроты и непосредственности любовного переживания, и т. д.

Современное социально-культурное развитие Зиммель рассматривает как постоянное усиление разрыва между формами и содержаниями, как возрастающее опустошение культурных форм, сопровождающееся индивидуализацией человека и увеличением человеческой свободы. Конкретно это выражается в интеллектуализации общества и развитии денежного хозяйства. Оба процесса идут параллельно, аналогичны друг другу и символизируют рост «формализации». Интеллект «внекачественен», предметом интеллектуальных (логических) операций может быть что угодно, но критерии правильности этих операций безотносительны к предмету. Деньги -- формальный критерий ценности, уравнивающий все и вся, людей и вещи, людей между собой. Интеллект обеспечивает легкость понимания, обратной стороной которого становится уравнение всего и понижение общего уровня душевной жизни и переживания. Точно так же деньги все более исключают всякое проявление непосредственности, отнимают у производимой вещи ее целесообразный характер, превращая ее в средство, пространственно, а затем и духовно отделяют человека от принадлежащих ему вещей, отчуждают работника от продукта своего труда, владельца от владения и т.д. В этом процессе всеобщего отчуждения люди теряют качества своей уникальности, перестают быть предпочитающими и предпочитаемыми. Символом межчеловеческих отношений становится проституция, природа ее и природа денег аналогичны: «Безразличие, с которым они предаются всякому новому употреблению, легкость, с которой они покидают любого субъекта, ибо поистине не связаны ни с одним, исключающая всякое сердечное движение вещность, свойственная им как чистым средствам, -- все это заставляет провести роковую аналогию между деньгами и проституцией» (Philosophie des Geldes. В., 1987, S. 414). Зиммель исследует культурную функцию денег и логического сознания во всех их тончайших опосредствованиях и проявлениях, обнаруживая «стилевое единство» современной культуры -- объективность денег и логических форм. Стиль определяет смысл эпохи -- нарастающее опустошение культурных форм, отрыв их от содержания, превращение в самодовлеющие игровые формы.

Для третьего этапа творчества Зиммеля характерна сосредоточенность на проблеме «жизни». Жизнь как порыв, чистая и бесформенная витальность, реализуется в самоограничении посредством ею же самой создаваемых форм. На витальном уровне эта форма и граница -- смерть, которую несет в себе сама жизнь. На «трансвитальном» уровне жизнь превозмогает собственную ограниченность, порождая «более жизнь» (Mehr-Leben) и «более-чем-жизнь» (Mehr-als-Leben) -- формы культуры, относительно устойчивые образования, противостоящие вечной текучести и изменчивости жизни. Культура противостоит не только витальности, голой жизненной силе, но и духовности, воплощенной в творчестве и эмоциональных движениях. Факты жизни, такие, как труд, творчество, становятся ценностями культуры лишь тогда, когда превосходят рамки своего природного, существования и, будучи рассмотренными с точки зрения определенного культурного идеала, помещаются в культурный контекст. Жизнь и дух образуют культуру путем саморефлексии.

На этом пути философия жизни трансформируется у Зиммеля в философию культуры. «Возвысившись» над жизнью, культура обретает собственную динамику и логику развития, но, будучи оторванной от жизненной стихии, лишается жизненного содержания, превращается в пустую форму, в чистую «логику», не способную уже вмещать в себя движение развивающейся жизни. В момент своего зарождения и творчества культурные явления соответствуют жизни, но по мере развития как бы «отдаляются» от нее, становятся ей чуждыми и иногда даже враждебными. Так, астрономия, служившая потребностям земледелия и мореплавания, начинает развиваться «ради самой себя»; социальные роли, лишаясь своего жизненного содержания, превращаются в театральные маски; реальные схватки становятся игрой, спортом; любовь, оторванная от непосредственных жизненных импульсов, принимает форму кокетства. Жизнь сама по себе бесформенна, считает Зиммель, так что не может существовать форма, которая отвечала бы сущности жизни. Поэтому чередование культурных форм лишено целесообразности и не представляет собой прогресса или регресса, так что количественный рост культурно оформленного материала жизни есть, строго говоря, процесс релятивизации культурных ценностей. Процесс этот мог бы быть остановлен лишь в том случае, если бы жизнь могла проявлять себя в голой непосредственности, вне всяких форм. Однако «все познание, ведение, творчество могут лишь заменять одну форму другой, но никогда саму форму жизни -- чем-то потусторонним по отношению к форме вообще». Противоречие жизни и культуры не может быть примирено: жизнь не способна выразить себя вне культуры, а культура не в силах дать жизни адекватное ей выражение. В осознании неизбывности этого противоречия и состоит, по Зиммелю, трагедия культуры.

2. Научное наследие Георга Зиммеля

Научное наследие Георга Зиммеля принадлежит не только истории социологии. Имя Зиммеля - в почетном ряду известных европейских философов рубеже ХIХ-ХХ вв.

Из всех социологов, чья творческая деятельность развивалась на рубеже XIX-XX веков и считающихся классиками социологии, Г. Зиммель -- является самым неоднозначным и противоречивым. Его вклад в социологию нередко подвергался взаимоисключающим друг друга оценкам. Зиммеля можно отнести к немецкой школе, которая внесла серьезный вклад в становление социологического психологизма и развитие «понимающей социологии». Представителями данного направления считаются Георг Зиммель, Фернанд Теннис, Вернер Зомбарт, Макс Вебер и некоторые другие.

Наиболее значительными и известными работами Зиммеля являются: «Социальная дифференциация» 1980 года; «Введение в моральную науку» 1893 года; «Философия денег» 1900 года; «Кант» 1904 года; «Социология» 1908 года; «Философская культура» 1911 года; «Рембрандт» 1916 года; «Созерцание жизни» 1918 года и др.

О научной деятельности Зиммеля было широко известно не только в Германии, но и за ее пределами, в том числе и в России. Если судить только по библиографическому указателю, то в России до 1928 года было переведено и издано порядка 30 его различных работ, статей, отдельных глав и т.д.

Зиммель внес весомый вклад в развитие социологической теории. Исследуя проблемы предмета и объекта социологии, Зиммель отмечает, что по сравнению с другими науками, социология - это новый тип исследования, новый метод, который позволяет подойти к явлениям иначе. Социология, подобно методу индукции, проникает в исследовательские сферы всех наук. Зиммель строил социологию на аксиоматических началах, строя классификацию, по Тьоннис, социальных форм, которая должна была стать фундаментом для широких историко-социологических обобщений.

Георга Зиммеля справедливо называют мастером феноменологического анализа (теоретического осмысления социального мира чисто в человеческом бытии), "чистых" (формальных, от слова форм) общественных форм, хотя его выводы основываются на интерпретации конкретных форм человеческого взаимодействия - труд, конкуренция, господство и др. Он акцентировал внимание на формах социального взаимодействия, которые имеют "Перегибая" для человека характер, подвергнув при этом анализа прежде всего такие формы, как конфликт, конкуренция, подчинение, авторитет, договор. Трудно переоценить значимость этих идей для становления современной социологии.

Г. Зиммель выступает основоположником так называемой формальной социологии. Предметом социологии ученый считает формы социального взаимодействия людей, сохраняющиеся при всех изменениях конкретного исторического содержания. При этом социальное односторонне понимается как совокупность межиндивидуальных отношений. В русле такого подхода Зиммель анализировал социальную дифференциацию, социальные формы (договор, конфликт, конкуренция, авторитет, подчинение, ранг и т.д.), отношения, возникающие в малых группах.

Формальное понимание предмета социологии сужало ее проблемный горизонт, поскольку решая эту методологическую проблему, Зиммель различал чистую (формальную) социологию и общую социологию - как применение социологического метода "для исследования исторической жизни".

Основной клеткой общества Зиммель считал взаимодействие. Он отмечал, что общество вообще представляет собой взаимодействие индивидов. Взаимодействие всегда формируется в результате определенных влечений или ради определенных целей. То эротические инстинкты, или деловой интерес, религиозные импульсы, защита или нападение, игра, предпринимательство, стремление помогать, учиться, а также множество других мотивов - побуждают человека к другой деятельности, вызывают действие и при этом вызывают определенную реакцию, восприятие. Эти взаимные действия означают, что из индивидуальных носителей мотивирующих импульсов и целей создается определенное единство - "общество".

Одну из широко известных работ Зиммеля - "Философия денег" - называют своеобразной феноменологией и психологией капитализма. Эта работа представляет собой попытку культурологической (в отличие от марксовой социологической) интерпретации понятия отчуждения, во многом повторяющей критику Марксом капиталистического строя и буржуазного образа жизни. Зиммель испытал глубокое влияние идей К. аркса.

По Зиммелю, жизнь есть поток переживаний, но сами эти переживания культурно-исторически обусловлены. Как процесс непрерывного творческого становления, жизненный процесс неподвластен рассудочно-механическому познанию. Только через непосредственное переживание событий истории, многообразных индивидуальных форм реализации жизни в культуре и интерпретацию на основе этого переживания прошлого можно постичь жизнь. Исторический процесс, по Зиммелю, подчиняется «судьбе», в отличие от природы, в которой господствует закон причинности. В этом понимании специфики гуманитарного знания Зиммель близок выдвинутым Дильтеем методологическим принципам.

Зиммель считал, что социология должна представлять собой как бы метод изучения. Он писал: «Поскольку она исходит из того, что человека следует трактовать как общественное существо и что общество является носителем всех исторических событий, постольку она не находит объекта, который не изучался бы уже какой-либо из общественных наук, но обнаруживает для всех их новый путь - метод науки, которая именно в силу ее применимости ко всей совокупности проблем не является наукой, обладающей собственным содержанием».

Выявление особого рода закономерностей в рамках их традиционного предмета, Зиммель называл общей социологией, описание и систематизацию чистых форм социации - чистой, или формальной, социологией. Чистая социология должна была служить выработке ориентиров, позволяющих исследователям в различных науках об обществе подходить к своему предмету «социологично», а значит - более осознанно, чем раньше, ставить проблемы и искать их решения. Чистая социология должна выполнять по отношению к прочим общественным наукам методологическую функцию, становясь «теорией познания частных социальных наук».

Зиммель выделял две философские социологические дисциплины: социологическую теорию познания, «охватывающую условия, предпосылки и основные понятия социологического исследования, которые в самом исследовании не могут быть обнаружены»; социальную «метафизику», необходимость в которой возникает тогда, когда «единичное исследование приводится к отношениям и целостностям, ставится в связь вопросами и понятиями, не рождающимися и не существующими внутри опыта и непосредственного предметного знания». Зиммель сконструировал свою программу весьма актуальную для своего времени. Социологическое знание он разделил на три категории - формальную, общую и филосовскую социологию.

В работе "Социальная дифференциация" Зиммель ставит проблему взаимосвязи между индивидом и группой, рассматривает механизмы внутренней и межгруппового взаимодействия.

3. Вклад в социологию религии

Г. Зиммель, был не только основоположником формальной социологии, в то же время был одним из родоначальников социологии религии. В своих главных трудах -- “О социальной дифференциации”, “Социология”, “Основные вопросы социологии: индивидуум и общество” -- он анализировал и религию. Для социологии религии особенно важны такие его работы, как “Религия. Социально-психологический этюд”, “К вопросу о гносеологических истоках религии”, “К социологии религии”, “Проблема религиозного положения”.

По мнению Зиммеля, сторона социальной сущности - единство - претворяется в соответствующую сторону религиозной сущности. Групповое единство склонно облекать свои структуры в трансцендентные формы и брать на вооружение религиозной чувство. Синтез индивидуумов в более высокую форму группового единства в глазах отдельной личности некое чудо. Поэтому личностное существование чувствует себя втянутым в игру преодолимых сил.

Зиммель различал религиозность и религию и подчеркивал, что не религия создает религиозность, а наоборот. Религиозность - это “целостная фундаментальная устроенность души”, “фундаментальное бытие религиозной души”. Она обнаруживается в религиозной вере, а сам этот душевный факт есть нечто метафизическое.

Между отношениями индивидуума к божеству и его отношением к социальной общности социолог находил сходства. Решающую роль тут играет чувство зависимости. Индивидуум чувствует себя привязанным ко всеобщему, высшему, к тому, из чего он возникает и куда уходит, чему отдает всего себя и от чего в то же время ожидает освобождения и избавления, от чего отличен и с чем все-таки тождествен. Зиммель считал, что существует сходство между отношениями индивидуума к божеству и его отношением к социальной общности. Решающую роль тут играет чувство зависимости. Индивидуум чувствует себя привязанным ко всеобщему, высшему, к тому, из чего он возникает и куда уходит, чему отдает всего себя и от чего в то же время ожидает освобождения и избавления, от чего отличен и с чем все-таки тождествен.

Объективные религиозные образования - церковь и догматика, по мнению Зиммеля, суть только слабый отблеск чистой формы религии. Содержание и явление религии представляют собой соединение вещества жизни и религиозной формы. Социальный институт церкви с течением времени становится негибким, догматика превращается в самоцель. Поэтому индивидуальная религиозность постоянно приходит в противоречие с догматикой, церковью и колеблет их.

Заключение

социология зиммель индивидуализация

При жизни и в последующее десятилетие после смерти, Зиммель был одним из самых популярных социологов Европы. Это признание со стороны профессиональных социологов (М. Вебера, Э. Дюркгейма, П. Сорокина и др.) всегда сопровождалось оговорками, которые касались стиля его научного творчества -- все отмечали «отсутствие» у него четкой теоретической концепции. Как пишет в этой связи ведущий российский исследователь творчества Зиммеля Л. Ионин, в конце концов, точка зрения, выраженная в этом суждении, стала общепринятой, и парадоксальное представление о Зиммеле, как о «блестящем», но «легкомысленном» исследователе, держалось вплоть до 60-ых годов.

В 60-70 годы социологическое творчество Зиммеля стало подвергаться радикальной переоценке. В его трудах обнаружили систематичность, единство замысла, было отмечено, что работы Зиммеля выражают «дух времени» и «дух культуры» в целом. Эти и многие другие аспекты нового видения, переоценки социологического наследия Зиммеля стали причиной зиммелевского ренессанса в современной социологии. Можно с полным основанием говорить, что сегодня социология Зиммеля, его теоретико-методологические принципы исследования применимы для анализа и понимания многих социокультурных процессов современного общества.

Список используемой литературы

1. Беккер Г., Бесков А. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении. М., 1962.

2. Зиммель Г. Мода / Зиммель Г. Избранное. Т. 2. М.: Юрист, 1996.

3. История социологии: учебник для ВУЗов. - Мн.: Вышэйшая школа, 1997.

4 . Соколов Э.В., Георг Зиммель: философия культуры, Санкт-Петербург, 2003.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Понимание социации в теории Зиммеля - немецкого философа и социолога, одного из главных представителей поздней "философии жизни". Идеи и взгляды в социологии Зиммеля, форма социальных взаимоотношений. Заключения из его культурофилософской концепции.

реферат , добавлен 13.01.2016


Анализ особенностей развития социологического взгляда на городскую среду и проблемы современной городской социологии. Городская среда как машина перехода от модерна к постмодерну в свете социологии Георга Зиммеля. Социокультурный смысл столичности.

реферат , добавлен 15.12.2010


Изучение жизни и деятельности Георга Зиммеля - немецкого социолога, создателя теории анализа социального взаимодействия, одного из основоположников конфликтологии. Источники конфликта по Зиммелю. Факторы, влияющие на характер протекания конфликта.

презентация , добавлен 08.01.2015


Объект и предметная область социологии религии. Влияние религии на развитие цивилизаций. Проявление секуляризации в современном обществе. Варианты сосуществования с обществом, согласно религиозным объединениям, в связи с воздействием глобализации.

контрольная работа , добавлен 25.08.2013


Религия - объект социологии, ее связь с другими науками. Возникновение, развитие социологии религии. Противоречия между социологией религии и теологией: невозможность объяснить веру в Бога и его существование. Религия как предмет социологического анализа.

контрольная работа , добавлен 27.01.2012


Анализ классического периода в развитии социологии, систематизации созданных в это время социологических теорий, определения принципа их структурирования и классификации. Особенности социологических теорий Макса Вебера, Георга Зиммеля, Э.Дюркгейма.

курсовая работа , добавлен 14.09.2010


Место конфликтологии в системе социальных наук. Исследование проблем конфликта западными социологами. Творческая биография и научные идеи Георга Зиммеля, особенности его представлений о социальных конфликтах. Конфликтный функционализм Г. Зиммеля.

курсовая работа , добавлен 09.11.2014


Развитие социологии в России, направления и специфика данного процесса. Социологические теории народничества и натурализма. Психологическое направление социологии. Ортодоксальный, легальный марксизм. Новый период в развитии социологии в конце 50-х годов.

курсовая работа , добавлен 06.03.2012


Социальные предпосылки возникновения социологии как науки. "Формальная" школа социологии Г. Зиммеля, Ф. Тенниса и В. Парето. Классическая социология начала XX в. Социологическое воззрение О. Конта. Американская социология: основные этапы развития.

реферат , добавлен 03.05.2015


Особенности использования в социологии механизмов, законов функционирования обыденного сознания. Специфика взаимоотношения социологии и философии. Специфически социологический угол зрения, отличие социологии от других наук, изучающих человека и общество.

Осипов Г.

Из всех теоретиков, работавших на рубеже XIX-XX вв. и считающихся ныне классиками буржуазной социологии, Георг Зиммель - самый непоследовательный и противоречивый. Его творчество постоянно подвергается многочисленным, иногда взаимоисключающим друг друга интерпретациям. Оценки социологии Зиммеля историками и теоретиками социологии колеблются от полного отрицания ими ценности его идей до признания их этапными, в значительной мере определившими содержание и направление последующего социологического развития.

Георг Зиммель родился 1 марта 1858 г. в Берлине. Окончив классическую гимназию, он поступил в Берлинский университет, где в числе его преподавателей были историки Моммзен, Дройзен и Трейчке, психологи Лацарус, Штейнталь и Бастиан, философы Харм и Целлер. В 1881 г. он получил докторскую степень по философии за диссертацию о Канте, через 4 года стал приват-доцентом, а через 15 лет - экстраординарным, т. е. внештатным, профессором и оставался в этой должности еще полтора десятилетия, не получая никакого жалованья, за исключением студенческих взносов за лекции. Лишь в 1914 г. он получил штатную должность профессора в университете Страсбурга, где читал логику, историю философии, метафизику, этику, философию религии, философию искусства, социальную психологию, социологию, а также специальные курсы по Канту, Шопенгауэру и Дарвину. Умер Зиммель 26 сентября 1918 г.

Три момента затрудняют адекватное понимание и оценку творчества Зиммеля: сложная идейная эволюция, широта и разбросанность его интересов, скорее эссеистский, чем систематический стиль большинства его работ.

Блестящий лектор и плодовитый писатель (издающееся в ФРГ полное собрание сочинений Зиммеля составляет 14 томов), он начал свой творческий путь в лоне «неофициальной берлинской культуры» . Представители этого довольно расплывчатого направления ориентировались на идеи натуралистического материализма, механицизма и социал-дарвинизма, импонировавшие многим крупным естествоиспытателям, смотревшим на науку как на «peлигию нашего времени». Характерен для этого периода, в частности переведенный на русский язык очерк Зиммеля «Дарвинизм и теория познания» . Влияние натуралистического позитивизма чувствуется и в одной из ранних его социологических работ «Социальная дифференциация: Социологическое и психологическое исследование» .

Затем последовал период, который условно может быть обозначен как «неокантианский». Именно тогда Зиммелем были написаны его многочисленные работы о Канте , создан труд по философии истории . Неокантианские идеи наложили глубокий отпечаток на разработку Зиммелем категорий «формы» и «содержания» - основополагающих понятий его социологической концепции.

Зиммель испытал глубокое влияние идей К.Маркса. Одна из фундаментальных его работ - «Философия денег» - представляет собой попытку культурологической (в отличие от марксовой социологической) интерпретации понятия отчуждения, во многом повторяющей критику Марксом капиталистического строя и буржуазного образа жизни. Последний же этап идейного развития Зиммеля характеризовался нарастанием скептицизма и сближением с антирационалистическими и антинатуралистическими движениями, переходом на позиции «философии жизни» . Характерна для этого периода его дружба с поэтом-мистиком Стефаном Георге, которому он посвятил одну из своих последних книг. Однозначная оценка социологического творчества Зиммеля затруднена также по причине многосторонности его интересов. Зиммель был не только (и даже не в первую очередь) социологом, но и влиятельным философом культуры, теоретиком искусства, много писал по проблемам социальной психологии, этики, политэкономии, социологии города, религии, пола и др. И в каждой из этих областей он находил нечто, дополняющее и уточняющее его социологическое видение.

Зиммель редко прибегал к систематизации своих идей, так что его социологическая концепция оказалась как бы «рассыпанной» по различным статьям, книгам, эссе, написанным ad hoc и почти всегда посвященным важным, но частным проблемам. Эти пестрота и многообразие часто создавали представление об отсутствии за ними сколько-нибудь связного целого. На самом же деле все эти разнообразные проблемы и интересы объединяло характерное и весьма оригинальное для своего времени представление о предмете, методе и задачах социологической науки.

1. Метод, предмет и задачи социологии

Социология, писал Зиммель, должна конституироваться не традиционным для социальных наук образом - посредством выбора особенного, не «занятого» другими науками предмета, а как метод: «Поскольку она исходит из того, что человека следует трактовать как общественное существо и что общество является носителем всех исторических событий, постольку она не находит объекта, который не изучался бы уже какой-либо из общественных наук, но обнаруживает для всех их новый путь - метод науки, которая именно в силу ее применимости ко всей совокупности проблем не является наукой, обладающей собственным содержанием» .

С этой точки зрения все предметы каждой из общественных наук являются своеобразными, особенным образом оформленными «каналами», через которые «течет» общественная жизнь - «единственный носитель любой силы и любого смысла» . Напротив, новое социологическое видение имеет своей задачей выделение и схватывание закономерностей, не поддающихся анализу средствами каждой из этих наук.

Конечной целью социологического метода, практикуемого в различных науках, считал Зиммель, является вычленение в их совокупном предмете особенного ряда факторов, становящихся собственным предметом социологии, «чистых форм социации» (Formen der Verges-ellschaftung). Термин «Vergesellschaftung» можно было бы перевести словом «общение». Однако оно чаще всего применяется для перевода марксова термина «Verkehr». Поэтому мы применяем в данном случае термин «социация» (по аналогии с анг. Sociation).

Социологический метод вычленяет, пишет Зиммель, «из явлений момент социации... как грамматика отделяет чистые формы языка от содержания, в котором живы эти формы» . За выявлением чистых форм социации должно было следовать их упорядочение и систематизация, психологическое обоснование и описание их в историческом изменении и развитии .

Практику применения социологического метода в различных общественных науках, т. е. выявление особого рода закономерностей в рамках их традиционного предмета, Зиммель называл общей социологией, описание и систематизацию чистых форм социации - чистой, или формальной, социологией. Чистая социология должна была служить выработке ориентиров, позволяющих исследователям в различных науках об обществе подходить к своему предмету «социологично», а значит - более осознанно, чем раньше, ставить проблемы и искать их решения. Чистая социология должна выполнять по отношению к прочим общественным наукам методологическую функцию, становясь «теорией познания частных социальных наук» .

Система социального знания включала в себя также две философские социологические дисциплины: социологическую теорию познания, «охватывающую условия, предпосылки и основные понятия социологического исследования, которые в самом исследовании не могут быть обнаружены» ; социальную «метафизику», необходимость в которой возникает тогда, когда «единичное исследование приводится к отношениям и целостностям, ставится в связь вопросами и понятиями, не рождающимися и не существующими внутри опыта и непосредственного предметного знания» .

Таким образом, складывалась целостная трехступенчатая (общая - формальная - философская социология) концепция социального знания. Намеченная Зиммелем программа оказалась для своего времени весьма прогрессивной. Период ее возникновения был периодом ускоренной институционализации и профессионализации социологии. В это время вопрос о выяснении собственной предметной области социологии был особенно актуальным.

Существовали два основных подхода к решению этого вопроса. Согласно первому из них, все социальное сводится исключительно к индивидам, их свойствам и переживаниям, так что «общество» оказывается абстракцией, неизбежной с точки зрения практики, полезной для предварительного ознакомления с явлением, но не представляющей собой реального предмета. Если индивиды и их переживания могут быть исследованы естественными и историческими науками, то для особой, отдельной науки - социологии - не остается своей области. Самым ярким представителем этого подхода был Дильтей.

«Если с точки зрения такой критики, - писал Зиммель, - общества, так сказать, слишком мало, то с другой - его слишком много, чтобы ограничить его изучение одной наукой» . С этой другой точки зрения все, что происходит с людьми, происходит в обществе, обусловлено обществом и является его частью. Поэтому нет науки о человеческом, которая не была бы наукой об обществе. На таких позициях стоял, в частности, Теннис, объединявший в рамках «общей социологии» право и филологию, политологию и искусствознание, психологию, теологию и даже антропологию. В этом случае, говорил Зиммель, «совокупность наук ставится на голову и к ней приклеивается новая этикетка: социология» .

Согласно Зиммелю, его собственная концепция давала возможность строго определить оба рода междисциплинарных границ: во-первых, она гарантировала четкость отделения социологии как учения о чистых формах социации от прочих общественных наук; во-вторых, она позволяла провести границу между науками об обществе (в которых оказывалось возможным применение социологического метода) и науками о природе. Тем самым она одновременно обеспечивала единство социологии как науки и единство общественных наук.

2. Формальная социология

Понятие формы и тесно связанное с ним понятие содержания - важнейшие понятия зиммелевской чистой, или формальной, социологии.

«Георг Зиммель биография и творческий путь»

Георг Зимммель (нем. Georg Simmel , 1 марта 1858, Берлин -- 28 сентября 1918, Страсбург) -- немецкий философ и социолог, один из главных представителей поздней «философии жизни». Родился в состоятельной семье; родители Зиммеля были еврейского происхождения, отец принял католичество, мать -- лютеранство, сам Зиммель был крещен в лютеранство в детстве. Окончив Берлинский университет, более 20 лет преподавал там. Из-за антисемитских настроений начальства карьера складывалась не очень удачно. Долгое время служил на низкой должности приват-доцента, хотя и пользуясь популярностью среди слушателей и поддержкой таких учёных, как Макс Вебер и Генрих Риккерт. Внештатный профессор с 1901, штатный сотрудник провинциального Страсбургского университета (1914), где оказался в изоляции от берлинской научной среды, а с начала Первой мировой войны в том же году этот университет прекратил деятельность. Незадолго до конца войны Зиммель умер в Страсбурге от рака печени. зиммель индивидуальный закон натуралистический

Известным и влиятельным представителем философии жизни в Германии был Георг Зиммель.

Георг Зиммель родился в Берлине. В Берлинском университете он изучал историю, экономические науки, психологию, философию, историю искусств. Здесь же он в 1901 г. стал экстраординарным профессором. С 1914 г. был профессором философии в Страсбурге. Зиммель, в основном, работал в социальной философии. Он -- и один из наиболее значительных немецких социологов начала XX в. Вместе с тем его перу принадлежат интересные и до сих пор значимые философские работы -- по проблемам истории философии, истории и теории культуры, философии морали и религии. Главные социологические работы Зиммеля: "О социальной дифференциации. Социологические и психологические исследования" (1890); "Философия денег" (1900); "Социология. Исследования форм социализации" (1908); "Основные вопросы социологии (Индивид и общество)" (1917). Философские сочинения Зиммеля: "Введение в науку о морали. Критика основных этических понятий" (2 тома, 1892-- 1893); "Кант. 16 лекций, прочитанных в Берлинском университете" (1904); "Проблемы философии истории" (1-й вариант - 1892, 2-й вариант - 1905); "Кант и Гёте" (1906); "Религия" (1906); "Шопенгауэр и Ницше" (1907); "Главные проблемы философии" (1910); "Философская культура" (1922); "Война и духовные решения" (1917); "Конфликт современной культуры" (1918) и др. После смерти Зиммеля изданы его сочинения по философии искусства, философии истории, религии, по социальной философии.

К представителям философии жизни Зиммеля причисляют потому, что и он, подобно Бергсону, ставит в центр своих философских и социологических исследований понятие жизни. Но для него отправной точкой становится не жизнь в природе, а жизнь человека в обществе.

В начале своего творческого пути Зиммель испытал влияние натуралистических, эволюционистских, прагматистских подходов к толкованию духа, мышления, познания, истины. Он полагал, что возможно обосновать проблему истины, опираясь на категорию полезности. Обращение к философии Канта позволило Зиммелю преодолеть влияние натурализма и утилитаризма. Однако потом он, вместе с другими представителями философии жизни, критиковал ограниченности учения Канта, которые проявились в исключительно "интеллектуалистской" ориентации кантианства. Канта Зиммель "исправляет" с помощью Гёте, в концепции которого он усматривает то преимущество, что в ней познание объединяется с деятельностью "всех жизненных элементов". Задачу новой философии как философии жизни Зиммель видит как раз в том, чтобы подробнее расшифровать, от каких именно "жизненных элементов" -- природных, практических, социальных, религиозных -- зависит познание вообще, познание истины в особенности.

Зиммель усиленно занимался философией Бергсона, читал посвященные ей лекции. Некоторые ее идеи, и прежде всего возврат к понятию жизни, Зиммель поддержал. Но одновременно он подверг бергсоновскую философию жизни критическому переосмыслению. С точки зрения Зиммеля, понятие "жизнь" остается в ней весьма расплывчатым. Далее, неудовлетворительным признается исключительный акцент философии жизни на становящемся, текучем, непрерывном -- с пренебрежением к прерывному, ставшему. Между тем обе эти стороны -- обе противоположности жизни -- должны быть приняты в расчет. Жизнь, которая как бы "нарушает" и "взрывает" все формы, тем не менее является нам через оформленные, фиксированные феномены. И наконец, жизнь, по Зиммелю, способна "выходить за пределы самой себя" (в чем состоит "трансценденция жизни"). Это значит, что она выходит за границы своих актуально ограниченных форм, т.е. порождает еще "больше жизни" (Mehr-Leben). Она же "трансцендирует", т.е. выходит за свои пределы и в том смысле, что дает начало логическим автономным формообразованиям, которые уже не являются непосредственно "витальными", жизненными. Эти формообразования -- "нечто большее, чем жизнь" (Mehr-als-Leben). "Сущность жизни видится в этом выходе за свои пределы. Трансцендирование -- это определение жизни вообще. Замкнутость ее индивидуальной жизни хотя и сохраняется, но лишь с тем, чтобы она всегда прерывалась непрерывным процессом". В "перешагивании" непосредственных границ жизни, движении к "большему, чем жизнь" Зиммель даже видел отличительную особенность духовного, его своеобразие, ни с чем не сравнимые законосообразность и значение. Зиммель пытался навести мосты между традиционной философией, в значительной степени концентрировавшейся на изучении объективированных, явленных форм духа и сознания, и философией жизни, сосредоточившей своё внимание на "процессуальной" стороне дела. К концу жизни Зиммеля классические мотивы стали преобладать, несколько потеснив влияние философии жизни.

К числу фундаментальных проблем философии жизни, особенно глубоко и тщательно разработанных Зиммелем, относится вопрос о соотношении полноты, потока, многообразия феноменов жизни и тех обобщений наук о природе и духе, которые привычно именуются законами природы и законами истории.

Зиммель не отрицает того, что "жизнь есть закономерный процесс". Но из этого, по его мнению, не следует, что можно вывести общий закон жизни, который позволил бы сводить многоразличные жизненные процессы к некоей "однонаправленной жизненной силе". "Напротив, жизнь есть результат первичных процессов, и только они подчиняются законам природы. Если есть условия для их действия, то жизнь возникает, так сказать, сама собой". В пояснение Зиммель приводит следующий пример. Пальма растет иначе, принимает иную форму, чем другие деревья. И, конечно, в основе этого роста лежат определенные законы. Однако вряд ли кто-либо станет утверждать, что в природе существует особый "закон роста пальмы". "Нет такого закона -- закона жизни, истории, -- который возвышался бы над низшими законами, регулирующими движение отдельных элементов... это было бы полностью антропоморфистской концепцией. Единственно реальными являются движения мельчайших частей и законы, которые регулируют данные движения. И если мы суммируем эти движения в некую совокупную целостность, то не следует для нее выводить особый закон" (2, 344). В подведении отдельных явлений природы и истории под общие закономерности возникает, таким образом, особая трудность. "Последнее основание этой трудности заключается в том, что мы не можем добраться до той силы, которая действительно обусловливает движение мира и познать которую -- оправданно или нет -- требует от нас наша потребность в объяснении. Мы придерживаемся действительных движений и можем разве свести более сложные движения к более простым..."

Однако обладающие абсолютной простотой существа, между которыми разыгрывалась бы игра мировых сил и из которых составлялись бы дальнейшие процессы, нам недоступны. "Химический атом потенциально может быть подвергнут дальнейшему разложению; в качестве атома он имеет значение только для целей химика, ибо последующее разложение его не интересует" (2, 345). Но весьма часто выделенные человеком для исследования сущностные элементы трактуются как реально существующие "составные части", которые принимаются за формы выражения неких простых сил, якобы управляемых особыми законами.

Отсюда вывод Зиммеля: формулируя те или иные законы в естествознании и именуя их "законами природы", человек непременно упрощает и огрубляет картину жизни. При этом далеко не всякие обобщения могут быть по праву названы законами природы. Так, закон тяготения Ньютона заслуживает этого названия, ибо "вскрывает действительные, закономерные и первичные причины", а законы Кеплера не являются "подлинными законами природы", ибо характеризуют некоторые исторические факты, относящиеся к системе планет (2, 346). Дело особенно усложняется, когда речь заходит об истории. "Исторические явления в любом случае суть результаты весьма многих встречающихся друг с другом условий и потому ни в коем случае не могут быть выведены из какого-либо одного закона природы" (2, 351). Каждое явление жизни человека и человечества -- уникальный, неповторимый исторический факт, результат соединения бесчисленного множества обстоятельств и случайностей. Поэтому претензия некоторых философов -- установить общие законы, которые отражали бы реальный ход истории и служили бы для его предсказания, -- представляется Зиммелю несостоятельной. Конечно, и при изучении истории мы не можем, да и не должны ограничиваться лишь фиксированием, описанием фактов и событий. Необходимо отыскивать причины тех или иных исторических событий, не забывая, однако, что никаких абсолютных причинных закономерностей никому и никогда установить не удастся. И если, например, мы устанавливаем, что в определенной стране на каком-то этапе ее истории автократия сменилась сначала олигархией, потом -- демократией, а демократия -- монархией, то никак нельзя утверждать, будто такая последовательность форм правления имела или будет иметь строго закономерный, а не исторически случайный характер. Подобный вывод был бы не более, чем поверхностной трактовкой конкретных каузальных отношений, наблюдземых в истории (2, 352). Каузальные отношения необходимо фиксировать, но их нельзя принимать за законы самой природы, ибо слишком многое в их описании и понимании зависит от случайных, варьирующихся обстоятельств жизни и познания человека и человечества. Другая трудность, препятствующая выявлению неких всеобщих исторических законов, состоит в принципиальной незавершенности человеческой истории, в недопустимости перенесения каузальных отношений прошлого на будущие эпохи (2, 354).

Зиммель вместе с тем вынужден был считаться с существованием различных философско-исторических подходов и проекций. Попытки философской метафизики сформулировать всеобщие законы природы и истории Зиммель трактовал как неизбежные для длительного периода человеческой истории и в определенных аспектах плодотворные. Но он возражал против превращения частных и особых абстракций, сформированных философами различных направлений, в якобы универсальные законы истории. Так, материалистическое понимание истории высвечивает значение экономических интересов и их борьбы. Однако утверждение о том, что "все исторически действенные интересы суть только переформулирование или маскировка интересов материальных" (2, 395), для Зиммеля неприемлемо, как неприемлемо, впрочем, любое раздувание значения отдельных сторон социально-исторического процесса. «Всеобщие понятия, с помощью которых имеют обыкновение обрисовывать ход мировой истории в ее общих чертах, являются, по-видимому, чисто индуктивными абстракциями, отвлеченными от эмпирических единичностей; и если, следовательно, говорят о теократическом характере еврейского государства, о Востоке как воплощении несвободы, а о "германстве" (Germanentum) как воплощении свободы или если считают социальную историю процессом дифференциации или вообще описывают историческое развитие в нескольких предложениях, подчеркивая какие-либо его характерные и существенные моменты, -- то во всех этих случаях речь идет по крайней мере о чем-то действительном. Но ведь на основании того, что данные моменты фиксируют существенное в фактических процессах, нельзя утверждать, что другие столь же фактически значимые и противоположные процессы, ответвления, побочные события могут быть просто проигнорированы» (2, 397). И даже если нам представляется, что в какой-то целостности Удается или удастся открыть "суть дела", следует помнить: она, эта суть, все равно не тождественна всей целостности, бесконечному многообразию ее связей, отношений, проявлений.

В истории этики Зиммель известен как автор подвергший критике категорический императив Канта и предложивший взамен так называемый индивидуальный закон. Как известно, категорический императив ставит моральное значение максим индивидуальной воли в прямую зависимость от того, способны ли они служить основой всеобщего законодательства. Зиммель возражает против этого.

В социологии Зиммеля в центре стоит понятие взаимодействия (Wechselwirkung), которое означает также продолжение толкования жизни: жизнь тут тоже предстаёт как процесс. Нельзя удовлетворительно объяснить этот многосторонний процесс, говорит Зиммель, если акцентировать какую-либо одну причину или одну группу причин (например, экономику). В качестве "ячейки" социального взаимодействия Зиммель прежде всего анализирует отношения двух индивидов ("Общество двоих", 1908). Исследуются и механизмы взаимодействия в социальных группах. Типы взаимодействия изучаются также и в зависимости от того, где именно они осуществляются. В работе "Большие города и духовная жизнь" (1902) Зиммель подверг анализу такие характеристики жизни в больших городах, как "бомбардировка" сознания людей всё новыми и новыми впечатлениями, как сверхчувствительность, импульсивность, "взрывной" характер сознания и поведения людей. В блестящем сочинении "Философия денег" (1900) Зиммель проанализировал влияние денег, финансово-денежных отношений на поведение и сознание индивидов, например, на подавление чувств и желаний людей, на деформацию разума и рациональности. Отчуждение людей друг от друга, "овеществление" человеческих отношений, обесценивание культуры -- следствия власти денег. Вещи, которые человек создает, властвуют над ним. Люди все больше пользуются вещами как средствами, инструментами, не понимая смысла их действия. А поскольку в созданных человеком вещах "объективируются" дух, знание, сознание, то человеку становится чуждой его собственная духовность. Зиммель, как и другие представители философии жизни, не был склонен к созданию систематизирующих работ. Его произведения имеют скорее эссеистский, фрагментарный характер. Но несмотря на это он по нраву считается одним из классиков философски ориентированной социологии XX в. -- наряду с Ф. Тённисом, В. Парето, Э. Дюркгеймом и М. Вебером.

Георг Зиммель (1858-1918) уже при жизни был популярным философом. Тонко чувствующий феноменолог, диалектик по складу ума, он глубоко интересовался судьбой личности и вместе с тем разрабатывал широкомасштабные философско-исторические проблемы культуры, остро переживал и пытался осмыслить кризис европейской цивилизации. Вебер, Сорокин, Дюркгейм и другие авторитетные философы высоко ценили изощренность мысли, обилие идея Зиммеля. Но и упрекали: во фрагментарности, отсутствии системы и ясного философского мировоззрения. Называли "блестящим дилетантом".

Творчество Зиммеля, опубликовавшего более тридцати книг и несколько сотен статей, не укладывается в рамки одной научной дисциплины. Элементы этики, эстетики, психологии, социологии переплетаются в его размышлениях. Именно поэтому его можно считать культурологом по преимуществу. Зиммель увлекался построением социологической теории, выдвинул много плодотворных идей. Но, чувствуя интуитивную неприязнь к "социологическим фикциям" - гиперболизированным системным построениям - он часто предпочитал жанр философского этюда, выбирая для исследования такие, казалось бы, малозначительные темы, как "Лень", "Мотовство", "Благодарность", "Кокетство", "Мода". От них он протягивал нити к фундаментальным вопросам философии и теории культуры.

В период между двумя мировыми войнами социологи редко обращались к творчеству Зиммеля. Но в 60-е годы, в связи с кризисом социологии и наступлением эпохи постмодернизма, Зиммель оказался очень современен. Его фрагментарность созвучна духу времени второй половины ХХ века. Сегодня в числе его достоинств отмечают разработку "понимающей социологии", микросоциологию, конфликтологию, персонологию, теорию коммуникации, идею множественности культурных миров и многое другое. На фоне прогрессирующего "дробления" социологии и отказа от построения общей социологической теории тексты Зиммеля не кажутся уж столь фрагментарными. За его подчеркнутым субъективизмом и скептицизмом просматривается философское видение культуры.

Георг Зиммель родился 1-го марта 1858 года в Берлине, в семье еврейского коммерсанта, крещеного в лютеранской церкви, был младшим из семи детей. Отец его рано умер. Друг отца - владелец музыкального издательства - взял на себя заботу о талантливом юноше. Георг сам пробивал себе дорогу в жизни. Часто он испытывал тоску и одиночество. Закончил классическую гимназию, затем - философский факультет Берлинского университета. Его учителями были Моммзен, Лацарус, Штейнталь, Бастиан.

Докторская диссертация Зиммеля посвящена Канту. Он рано стал приват-доцентом, но в академических кругах к нему относились настороженно, не захотели избирать штатным профессором, каковым он стал лишь за четыре года до смерти. Почти всю жизнь Зиммель не получал регулярного жалованья и жил на гонорары с лекций и студенческие взносы. Он являл собой тип философа-публициста и салонного оратора. Часто выступал перед театральной богемой, прославился, как блестящий лектор. Умел мыслить вслух и проникновенно говорить о наболевших вопросах. Возбуждая слушателей энергией своей мысли, Зиммель писал и говорил одновременно для двух аудиторий - профессиональных ученых и любопытствующих интеллектуалов. Интерес к экзотическим темам и склонность к импровизации дали повод Ортеге и Гассету сравнить Зиммеля с белкой, прыгающей с ветки на ветку и откусывающей понемногу от каждого орешка.

Зиммель был "маргиналом" еще и потому, что не желал занять определенной политической и мировоззренческой позиции, не примыкал ни к одной партии или философской школе. Он чувствовал себя как рыба в воде в потоке новейших проблем, был одновременно романтиком и позитивистом, либералом и социалистом, националистом и космополитом. Когда во время лекции ему приходила в голову хорошая идея, он "на ходу" менял точку зрения и разворачивал цепь своих ассоциаций в новом направлении. Зиммель был скептиком, аналитиком. Его лекции захватывали, будили мысль, но не содержали какого-либо положительного кредо, веры, убеждений, которых он не смог выработать, или же тщательно скрывал. Сегодня от него такого кредо никто бы и не потребовал. Многие из нас - свидетелей конца тысячелетия - давно привыкли жить без веры, не видя в жизни смысла. Но в начале ХХ века "климат мнений" был иной, интеллигенция верила в будущее, жила идеями и глобальными проектами. Безверие, "всеядность" Зиммеля подрывали его репутацию. Он охотно беседовал с театралами, учеными, поэтами, политиками. Повсюду блистал, срывал аплодисменты и везде чувствовал себя чужаком. Эта стратегия жизни соответствовала его представлениям о характере эпохи, ее главных тенденциях: обогащении общечеловеческой "объективной культуры", освобождении индивида от групповых, корпоративных связей и его прогрессирующей дифференциации, размывании единой самоидентичности на множество самостоятельных "я".

Увлечение социологией, не значившейся в списке академических дисциплин, также не прибавляло ему научного веса. В Германии сложились прочные научные традиции в области социальных и гуманитарных наук, каждая из которых имела свой конкретный предмет и методы исследования. Попытки Зиммеля создать социологию как самостоятельную методологическую науку об обществе, воспринимались как сумасбродство.

Источником творческих импульсов и благодарной аудиторией была для Зиммеля "неформальная берлинская культура". Так называлось сообщество ученых, поэтов, политиков, юристов, воодушевленных победным пафосом естествознания и предчувствием великих перемен. В 80-е годы прошлого столетия, когда Зиммель только начинал свою деятельность, дух прусской солдатчины и феодальной бюрократии мирно уживался с диалектическим духом гегелевской философии. Но не прошло и пятнадцати лет, как Берлин стал стремительно превращаться в новую столицу Европы. Наука, техника, мощные корпорации, имперские амбиции вышли на первый план. Крупп - король сталелитейной промышленности - сменил Канта в качестве лидера нации. Диалектику стала теснить термодинамика. Рост богатства, военной и технической мощи, сопровождался настроениями духовной пустоты и растерянности. Освобождение мыслящего ума от национальной традиции оборачивалось культурной беспочвенностью, отсутствием стимулов для разработки философских проблем.

Новые идеи в Германию приходили из-за рубежа. Особенно популярны были русские - Толстой, Достоевский; скандинавы - Стриндберг, Ибсен, Гамсун; французы - Золя, Мопассан.

Духовный разброд, плюрализм мировоззрений, падение авторитетов - все это имело, однако, и положительное значение для науки. С поверхности жизни сдергивалось покрывало его благопристойности. Культура представала в своей иррациональной обнаженности, противоречивости, экзотичности. Идейные течения разного рода: позитивизм, кантианство, марксизм, социальный дарвинизм, расизм, идеалистическая философия истории мирно уживались и плодотворно взаимодействовали, пока оставались в рамках научного сообщества. Позже - в 20-30 годы взрывчатая смесь марксизма, дарвинизма и древнегерманских мифов, приправленная ницшеанским романтизмом, выплеснется в политику и породит фашизм. Образ "сверхчеловека будущего" захватит умы передовой германской молодежи. Но на рубеже столетий взаимодействие науки, философии и идеологии активизировало умы, готовило почву для культурологии.

В разные периоды жизни Зиммеля привлекали разные проблемы и разные методы исследования. Изначальным был у него интерес к общению, социальности в ее непосредственных проявлениях. Неловкость при встрече, конфликт, любовь, соблазн, близость, внутренние барьеры между людьми, тайна личности - чужой и своей - вот что возбуждало его и толкало к исследованию общества. При этом Зиммель хотел следовать девизу Спинозы: "Не плакать, не смеяться, но понимать". Он думал, что для достижения успеха социологу следует отказаться не только от оценок, но и от какой-то определенной роли или позиции в обществе.

В методологии Зиммель сначала склонялся к позитивизму: спенсерианству и дарвинизму. Затем стал искать априорные формы социального познания, опираясь на Канта. Тогда-то и родилась его "формальная социология". Одновременно произошел "прорыв" в феноменологию культуры, в которой диалектика формы и содержания находятся в центре внимания. Последний - культурно-философский период жизни - окрашен в эстетико-романтические, трагические тона. Отталкивание от буржуазности и рационализма сочетаются теперь у Зиммеля с консервативным патриотизмом и даже пафосом милитаризма. Отчаяние оттого, что жизнь казалась неудавшейся, а история - не оправдавшей надежд, порождало внутренний разлад. Глубокий скепсис позднего Зиммеля сочетается, тем не менее, с восторженным гимном вечно молодой, бурлящей Жизни.

1. Путь жизни и творчества - 2 стр

2. Стихия социальной жизни - 4 стр

3. Феномен вражды - 7 стр

4. Формальная социология - 9 стр

5. Философия жизни и культуры - 14 стр

6. Женская культура - 19 стр

7. Список используемых источников - 24 стр

1. Путь жизни и творчества.

Георг Зиммель (1858-1918) уже при жизни был популярным философом. Тонко

чувствующий феноменолог, диалектик по складу ума, он глубоко интересовался

судьбой личности и вместе с тем разрабатывал широкомасштабные

философско-исторические проблемы культуры, остро переживал и пытался осмыслить

кризис европейской цивилизации. Вебер, Сорокин, Дюркгейм и другие авторитетные

философы высоко ценили изощренность мысли, обилие идея Зиммеля. Но и упрекали:

во фрагментарности, отсутствии системы и ясного философского мировоззрения.

Называли "блестящим дилетантом".

статей, не укладывается в рамки одной научной дисциплины. Элементы этики,

эстетики, психологии, социологии переплетаются в его размышлениях. Именно

поэтому его можно считать культурологом по преимуществу. Зиммель увлекался построением социологической теории, выдвинул много плодотворных идей. Но, чувствуя интуитивную неприязнь к "социологическим фикциям" - гиперболизированным системным построениям - он часто предпочитал жанр философского этюда, выбирая для исследования такие, казалось бы, малозначительные темы, как "Лень", "Мотовство", "Благодарность", "Кокетство", "Мода". От них он протягивал нити к фундаментальным вопросам философии и теории культуры.

В период между двумя мировыми войнами социологи редко обращались к творчеству Зиммеля. Но в 60-е годы, в связи с кризисом социологии и наступлением эпохи постмодернизма, Зиммель оказался очень современен. Его фрагментарность созвучна духу времени второй половины ХХ века. Сегодня в числе его достоинств отмечают разработку "понимающей социологии", микросоциологию, конфликтологию,

персонологию, теорию коммуникации, идею множественности культурных миров и

многое другое. На фоне прогрессирующего "дробления" социологии и отказа от

построения общей социологической теории тексты Зиммеля не кажутся уж столь

фрагментарными. За его подчеркнутым субъективизмом и скептицизмом

просматривается философское видение культуры.

коммерсанта, крещеного в лютеранской церкви, был младшим из семи детей. Отец его

рано умер. Друг отца - владелец музыкального издательства - взял на себя заботу

о талантливом юноше. Георг сам пробивал себе дорогу в жизни. Часто он испытывал

тоску и одиночество. Закончил классическую гимназию, затем - философский

факультет Берлинского университета. Его учителями были Моммзен, Лацарус,

Штейнталь, Бастиан.

Докторская диссертация Зиммеля посвящена Канту. Он рано стал приват-доцентом, но в академических кругах к нему относились настороженно, не захотели избирать

штатным профессором, каковым он стал лишь за четыре года до смерти. Почти всю

жизнь Зиммель не получал регулярного жалованья и жил на гонорары с лекций и

студенческие взносы. Он являл собой тип философа-публициста и салонного оратора.

Часто выступал перед театральной богемой, прославился, как блестящий лектор.

Умел мыслить вслух и проникновенно говорить о наболевших вопросах. Возбуждая

слушателей энергией своей мысли, Зиммель писал и говорил одновременно для двух

аудиторий - профессиональных ученых и любопытствующих интеллектуалов. Интерес к

экзотическим темам и склонность к импровизации дали повод Ортеге и Гассету

сравнить Зиммеля с белкой, прыгающей с ветки на ветку и откусывающей понемногу

от каждого орешка.

Зиммель был "маргиналом" еще и потому, что не желал занять определенной

политической и мировоззренческой позиции, не примыкал ни к одной партии или

философской школе. Он чувствовал себя как рыба в воде в потоке новейших проблем,

был одновременно романтиком и позитивистом, либералом и социалистом,

националистом и космополитом. Когда во время лекции ему приходила в голову

хорошая идея, он "на ходу" менял точку зрения и разворачивал цепь своих

ассоциаций в новом направлении. Зиммель был скептиком, аналитиком. Его лекции

захватывали, будили мысль, но не содержали какого-либо положительного кредо,

веры, убеждений, которых он не смог выработать, или же тщательно скрывал.

Сегодня от него такого кредо никто бы и не потребовал. Многие из нас -

свидетелей конца тысячелетия - давно привыкли жить без веры, не видя в жизни

смысла. Но в начале ХХ века "климат мнений" был иной, интеллигенция верила в

будущее, жила идеями и глобальными проектами. Безверие, "всеядность" Зиммеля

подрывали его репутацию. Он охотно беседовал с театралами, учеными, поэтами,

политиками. Повсюду блистал, срывал аплодисменты и везде чувствовал себя

чужаком. Эта стратегия жизни соответствовала его представлениям о характере

эпохи, ее главных тенденциях: обогащении общечеловеческой "объективной

культуры", освобождении индивида от групповых, корпоративных связей и его

прогрессирующей дифференциации, размывании единой самоидентичности на множество

самостоятельных "я".

Увлечение социологией, не значившейся в списке академических дисциплин, также не прибавляло ему научного веса. В Германии сложились прочные научные традиции в

области социальных и гуманитарных наук, каждая из которых имела свой конкретный

предмет и методы исследования. Попытки Зиммеля создать социологию как

самостоятельную методологическую науку об обществе, воспринимались как

сумасбродство.

Источником творческих импульсов и благодарной аудиторией была для Зиммеля

"неформальная берлинская культура". Так называлось сообщество ученых, поэтов,

политиков, юристов, воодушевленных победным пафосом естествознания и

предчувствием великих перемен. В 80-е годы прошлого столетия, когда Зиммель

только начинал свою деятельность, дух прусской солдатчины и феодальной

бюрократии мирно уживался с диалектическим духом гегелевской философии. Но не

прошло и пятнадцати лет, как Берлин стал стремительно превращаться в новую

столицу Европы. Наука, техника, мощные корпорации, имперские амбиции вышли на

первый план. Крупп - король сталелитейной промышленности - сменил Канта в

качестве лидера нации. Диалектику стала теснить термодинамика. Рост богатства,

военной и технической мощи, сопровождался настроениями духовной пустоты и

растерянности. Освобождение мыслящего ума от национальной традиции оборачивалось

культурной беспочвенностью, отсутствием стимулов для разработки философских

Новые идеи в Германию приходили из-за рубежа. Особенно популярны были русские - Толстой, Достоевский; скандинавы - Стриндберг, Ибсен, Гамсун; французы - Золя, Мопассан.

Духовный разброд, плюрализм мировоззрений, падение авторитетов - все это имело, однако, и положительное значение для науки. С поверхности жизни сдергивалось

покрывало его благопристойности. Культура представала в своей иррациональной

обнаженности, противоречивости, экзотичности. Идейные течения разного рода:

позитивизм, кантианство, марксизм, социальный дарвинизм, расизм, идеалистическая

философия истории мирно уживались и плодотворно взаимодействовали, пока

оставались в рамках научного сообщества. Позже - в 20-30 годы взрывчатая смесь

марксизма, дарвинизма и древнегерманских мифов, приправленная ницшеанским

романтизмом, выплеснется в политику и породит фашизм. Образ "сверхчеловека

будущего" захватит умы передовой германской молодежи. Но на рубеже столетий

взаимодействие науки, философии и идеологии активизировало умы, готовило почву

для культурологии.

В разные периоды жизни Зиммеля привлекали разные проблемы и разные методы

исследования. Изначальным был у него интерес к общению, социальности в ее

непосредственных проявлениях. Неловкость при встрече, конфликт, любовь, соблазн,

близость, внутренние барьеры между людьми, тайна личности - чужой и своей - вот

что возбуждало его и толкало к исследованию общества. При этом Зиммель хотел

следовать девизу Спинозы: "Не плакать, не смеяться, но понимать". Он думал, что

для достижения успеха социологу следует отказаться не только от оценок, но и от

какой-то определенной роли или позиции в обществе.

В методологии Зиммель сначала склонялся к позитивизму: спенсерианству и

дарвинизму. Затем стал искать априорные формы социального познания, опираясь на

Канта. Тогда-то и родилась его "формальная социология". Одновременно произошел

"прорыв" в феноменологию культуры, в которой диалектика формы и содержания

находятся в центре внимания. Последний - культурно-философский период жизни -

окрашен в эстетико-романтические, трагические тона. Отталкивание от буржуазности

и рационализма сочетаются теперь у Зиммеля с консервативным патриотизмом и даже

пафосом милитаризма. Отчаяние оттого, что жизнь казалась неудавшейся, а история

Не оправдавшей надежд, порождало внутренний разлад. Глубокий скепсис позднего

Зиммеля сочетается, тем не менее, с восторженным гимном вечно молодой, бурлящей

2. Стихия социальной жизни.

Воздерживаясь от признания "социальной субстанции", Зиммель говорил о множестве

качественно особых, больших и малых сил, стихий, из которых складывается

общественный процесс. К таким силам он относил любовь, благодарность,

конкурентность, вражду, моду, стремление к самоутверждению, новизне и многое

Бесформенные и бессодержательные в своей первооснове социальные стихии,

включающие в себя инстинктивные, социальные и духовные силы, многообразно

сочетаются в социуме, "расслаиваются" на "форму" и "содержание", которые затем

взаимодействуют друг с другом. Форма - безлична, универсальна, инертна.

Первоначально Зиммель опирался на физико-химические и биологические аналогии: он говорит о социальных атомах и молекулах, дифференциации и интеграции, социальной материи, которая может "сгущаться" и "разрежаться". Социальные стихии могут распространяться подобно ураганному ветру или надолго застывать в форме

социальных институтов, догматов, обычаев. Формы, вбирая в себя вновь возникающие

стихии, перерабатывают их на свой лад. Церковь, государство, наука - это формы.

Они втягивают в себя любовь, жадность, славолюбие, конкурентность, наделяя их

особым символическим смыслом. Позже, разлагаясь, социальные формы передают

накопленную энергию другим, новым формам, которые осмыслят эти силы и

символизируют их по другому.

Так, из богословских споров рождается научная полемика, из протестантской

тревоги и озабоченности - страсть к деньгам и накоплению, из монастырского

послушания - светское образование, из православно-русской мечты о Царстве Божьем

на Земле - могли бы мы добавить к этому - строительство коммунизма в СССР.

Зиммель не стремился свести сложную ткань социальных отношений к какой-то одной

силе, форме, как это делали другие философы. "Солидарность" Дюркгейма действует

как сплачивающая сила, но только наряду с враждой и конкуренцией. Труд и

капитал, это, конечно, мощные социализирующие силы, но лишь в комбинации с

религией и этикой.

Из многих стихий и сил Зиммель выделяет в качестве особо значимых деньги и

социализированный интеллект (рациональность). Эти стихии объективны и

субъективны, конструктивны и деструктивны, содержательны и формальны в одно и то

же время. Они создают как реальные институты, так и идеологические фетиши.

Вместе с Вебером Зиммель вводит в социологию понятия рациональности,

рационализации, социализированного интеллекта. Социальная рациональность не

похожа на абсолютный Разум просветителей. Она не является чистым, бескорыстным

общественным сознанием. Рациональность в обществе представлена множеством

разномыслящих умов. Она не оформляется в строго логический дискурс, включает в

себя противоречия, непроясненные, иррациональные моменты. Мотивирующая сила

общественной рациональности - это не только "воля к власти", как думал Ницше.

Возможно, это воля к служению, жертве, согласованию средств и целей, отысканию

практической выгоды. Из общественной рациональности вытесняется, насколько это

возможно - непредвиденные, неуправляемые компоненты. Конкретным примером могут

служить армейская или чиновничья системы соподчинения. Никакая конкретная

рациональность не охватывает всего общества. Попытки насадить повсюду одну и ту

же дисциплину, логику, систему рангов, наталкиваются обычно на мощное

сопротивление "первичных" стихий. Чем тоталитарней система, тем больше

вероятность оппозиции, раскола, гражданской войны. Наиболее устойчивы и

эффективны те общества, в которых, при наличии некоторого доминирующего порядка,

сохраняется известная степень свободы за всеми социальными силами.

Рационализация приходит на смену родоплеменному сознанию, набирает силу по мере распада традиционных обществ. Наука, техника, бюрократия, системы массовой

коммуникации служат ей опорой. Но рациональность - не монолитна, не прозрачна.

Она включает в себя в качестве элементов право, традицию, материальные интересы,

добрую волю, идеологический миф, моральный энтузиазм и даже религиозное рвение.

Рациональность ценна тем, что скрепляет эти разнохарактерные элементы в одно

целое. Экономика, мораль, религия, семья, труд становятся частями единой

социо-культурной системы. Рациональность можно трактовать как общее имя для всех

легализованных идеологий, когда они достигают согласованности. Рациональность -

инструмент управления. Поддерживать, развивать и совершенствовать ее призваны

политики, ученые, вся властвующая элита и интеллигенция.

Вторая социальная стихия - деньги, денежное обращение. Родина денег - городской

социум с его мимолетными, анонимными рыночными связями, жизненно важными не

только для товарного обмена, но и для духовных взаимодействий. Деньги - это

"вечный двигатель" "социальной машины", позволяющий разворачивать ее в разных

направлениях. В них объединятся усилия и мысли миллионов людей. Обращение денег

подобно обращению знаний, информации. Деньги - в феноменальном плане - это

вознаграждение за труд, общепризнанная стоимость, инструмент распределения благ,

принимающий вид налогов, пошлин, процентов; орудие культуры, науки, образования

В виде инвестиций. Деньги есть чистая функция, средство обмена - чего угодно

на что угодно. Но, как это ни парадоксально, также и независимая от воли и

разума стихия. Она может "разбушеваться", и тогда банки, президенты и

государства утрачивают над ней контроль. В часы и минуты экономических кризисов

одни становятся нищими, другие - миллионерами. Сила денег вытеснила из сферы

труда и управления такие инструменты, как рабство, прямое насилие, личная

преданность. Но она вытеснила также и мораль, честь, достоинство, веру в добро.

Деньги составляют сюжетную основу множества романов, спектаклей, кинофильмов. У

них нет ни ума, ни совести. Деньги - фетиш, орудие Сатаны.

Все это было хорошо известно многим писателям и философам, в частности, Марксу, который видел в деньгах узаконенное орудие эксплуатации человека человеком и

требовал их отмены в коммунистическом обществе. Идя вслед за Марксом, Зиммель

указывает на иррациональные и антиобщественные формы, которые может принимать

денежная стихия. Это - расслоение общества на богатых и бедных, бессмысленная

роскошь, сверхпотребление - на одном полюсе и нищенство, гибель талантов,

духовная деградация - на другом.

Деньги освобождают индивида от опеки семьи, общины, церкви, корпорации. В них человек находит осуществление великого идеала Личной Свободы. Каким образом?

Во-первых, путем концентрации в одних руках денежной массы. Во-вторых, путем

освобождения человека от повинностей и обязанностей перед господином, от

которого можно "откупиться". В-третьих, путем получения льгот и привилегий с

помощью взяток. В-четвертых, путем увеличения массы "услуг", получаемых от

других лиц, при сохранении личной независимости от них. В-пятых, путем

расширения круга общения. Ясно, что деньги в своей освобождающей функции

являются разрушителями родственных, родоплеменных отношений, инструментом

модернизации традиционных обществ и одновременно уничтожения малых культур.

Деньги способствуют формированию групп на основе общих целей, безотносительно к

социальной полезности, моральности этих целей. Отсюда организованная

преступность, публичные дома и т.д. Вместе с тем, индивид, общаясь с людьми

душевно и морально чужими, многому научается и становится внутренне свободнее.

Поэтому через денежное обращение пролегает путь к самореализации и осознанию

каждым индивидом своего признания.

В восьмисотстраничной книге Зиммеля "Философия денег" говорится о том, насколько эффективным изобретением оказались деньги. В них материализуется вечная мечта человека с помощью символа, талисмана обладать властью над миром и собственной судьбой. Деньги - "презренный металл". Но ради него люди гибнут, идут на

преступление, продают тело, душу и ум.

Из всех предметов обладания деньги кажутся наиболее "послушными". Они не требуют "ремонта", ухода. Но операции с большими деньгами - рискованны. Удачное вложение денег позволяет в одночасье сколотить миллион, а неудачное ведет к потере

состояния.

Деньги скрепляют разнородные элементы социума, конкурируя в этом отношении с идеологией, религией, этикой. Введение всемирной валюты сильно ослабило бы

суверенитет отдельных государств.

Нелегко объяснить, из каких источников черпают деньги свою силу. Ясно, во всяком случае, что не только из накопленного труда, но и из разнообразных человеческих

потребностей и фантазий, а также из динамики спроса, социальных отношений.

Деньги подтверждают представление о символическом характере культуры. Они

являются инструментом, но легко превращаются в самоцель, низводя подлинные

ценности до уровня средств.

Альтернативой денежному фетишизму может быть не социализм, а новая подлинная духовность. Ведь с помощью денег можно строить и любую форму государственности.

Все зависит от человека. Деньги - энергоноситель культуры. Они позволяют

преобразовать социальных хаос в порядок. Деньги - наглядный пример

"объективной", отчужденной культуры, которая противостоит жизни.

Деньги и интеллект - главные стихии цивилизации - объективной, безличной и

бездуховной культуры. Именно они обуславливают мощь, сложность современной

жизни, ее возрастающую системность и вместе с тем хаотичность. Разрушаются

эмоционально-волевые связи между людьми, разрастаются отчужденные формы

взаимоотношений. Деньги могут дать простор любому таланту, освободить от любых

зависимостей. Но одновременно они выбивают почву из-под ног. Свобода покупается

путем душевного и духовного опустошения, утраты родины, родства, любви.

Рациональности и деньгам противостоят и одновременно поддерживают их -

многочисленные иррациональные силы самой жизни: страсти, властолюбие, любовь и

вражда. Конфликт жизненных стихий и форм культуры подробно исследован Зиммелем в

его поздних статьях. Но уже в период разработки формальной социологии Зиммель

анализирует ряд форм, которые, по существу, тождественны жизни, являются ее

элементами. Таковы, в частности, любовь, благодарность, вражда.

3. Феномен вражды.

Вражда - особенно характерный феномен, являющийся одновременно и содержанием, и

формой жизни. Из зиммелевского анализа вражды выросла современная

конфликтология. Широкие масштабы вражды в виде войн, классовой и религиозной

ненависти, межнациональных конфликтов - очевидны. Вражда поддается рациональному

объяснению и урегулированию. Но правильное понимание вражды требует сочетания

научно-рационального и интуитивно-личностного подходов. Дело в том, что вражда -

одна из мировых стихий, действующих и в обществе, и в объективном мире, и в

самом субъекте. Она может быть сведена к минимуму, введена в культурные формы,

рационализирована в виде экономической конкуренции, научной дискуссии, спора, но

не может быть полностью искоренена. Игры, состязания сторон в суде - также

служат примерами социализированной вражды. Вражда присутствует в экономике,

политике, религии, семейных отношениях и даже в самой любви. Она проявляется в

мощных, кратковременных разрядах вспышках или в вялотекущих процессах, когда

наблюдаются циклические подъемы и спады напряженности. Вражда между людьми -

естественна, о чем говорит известная поговорка: "Все люди - враги", которая

столь же верна, как и противоречащая ей: "Все люди - братья".

Мы ощущаем изначальность, истоки вражды в своей экзистенции, в том особенном

интересе, который испытываем к несчастью ближнего, а также в "духе

противоречия", который возникает подчас между самыми близкими людьми, активно и

глубоко возбуждающими друг друга. "Оппозиционный инстинкт", как полагает

Зиммель, "подмешивается" к поведению человека в любых ситуациях: человек

утверждает себя, отрицая другого.

В статье "Человек как враг" Зиммель говорит о множестве случаев, когда мелкие,

даже смехотворные поводы служили причиной кровопролитной, годами длящейся,

борьбы. Здесь можно вспомнить борьбу партий "Правой" и "Левой" руки в Индии,

"Алой" и "Белой" Розы в Англии. Создается впечатление, что поводы для вражды

изыскиваются специально, когда энергия напряжений в социуме достигает известного

предела. Душа имеет потребность любить и ненавидеть.

Моралисты всех времен призывали людей к миру и согласию. Между тем, человечество всегда воевало. Едва ли был период в истории, когда не происходило бы

вооруженного столкновения. Взаимоотношения примитивных групп почти всегда -

враждебны. Греческие города постоянно воевали друг с другом. Так же вели себя

русские княжества и индейские племена. В цивилизованных обществах делаются

энергичные попытки устранить вражду. Написано немало трактатов о "вечном мире",

который должен наступить в результате взросления и вразумления человека. Однако

две мировые войны между цивилизованными народами Европы опровергают, по всей

видимости, эту теорию. И все же функциональность согласия и любви в обществе

кажется более очевидной, чем необходимость вражды и ненависти. И уж вряд ли

нужно разъяснять, чем грозит человечеству крупномасштабная война в современных

условиях, на рубеже третьего тысячелетия.

Любовь встречается реже, чем вражда, потому что она возникает при стечении

многих обстоятельств, связанных с возрастом, наклонностями, социальными и

родственными отношениями, сходством глубоких интересов. Для возникновения вражды

достаточно даже одного мелкого повода. Применяя закон термодинамики, мы можем

сказать, что вражда выражает тенденцию к самопроизвольному росту энтропии, к

хаотизации, тогда как любовь есть неэнтропийный процесс и, чтобы она возрастала,

необходима работа души. Тем не менее, Зиммель подчеркивает тесную связь между

враждой и любовь и сосредотачивает внимание на функциональности вражды.

Стихийное отвращение, даже чувство ненависти, между мужчиной и женщиной не имеет

определенных оснований. Однако оно есть символ здорового, целостного бытия,

часто - прелюдия к страстной любви.

Тесную близость между людьми трудно поддерживать, потому что душевно-духовные отношения, в отличие от материально-экономических, не могут быть статичными.

Душа человека - всегда в движении и у каждой души - свой путь. Поэтому общество, нуждаясь в гарантиях надежности и душевной близости, выдвигает множество

запретов на инновации в действии и мысли. Чтобы согласовать два императива:

социальной надежности и душевной близости, церковь выдвигает догмат о таинстве и

нерасторжимости брака.

Чем тоньше, глубже, живее связь между людьми, тем легче она рвется. Гениальные

творческие личности сближаются на короткое время, а потом - расходятся. Общие

интересы, общая идеология особенно сильно провоцируют вражду. Если единство,

общность стали чем-то само собой разумеющимся, то всякое отступление от них

воспринимается болезненно.

С чужим человеком мы соприкасаемся лишь отдельными "точками души", пряча себя в "скорлупу сдержанности". Но в семье или политической партии конфликты могут

вспыхивать из-за пустяков. Обвинения в предательстве, ереси возникают на почве

идейной или духовной близости. Тем не менее, хорошо воспитанные и гармоничные

люди именно в момент конфликта осознают, сколь незначителен он по сравнению с

благодатным чувством близости, любви или дружбы. Это возможно потому, что высоко

развитые люди способны сочетать полную самоотдачу с полной внутренней свободой.

Однако для большинства людей, находящихся в близких отношениях, характерны

неосознанная зависимость, недоговоренности, желание господствовать. Чтобы

ограничить эти деструктивные тенденции, приходится поддерживать некоторую

оптимальную дистанцию

Смысл любви, ее функциональность - понятны. Любовь помогает выживанию,

обеспечивает поддержку, надежность, прочность общественных связей. Но зачем

нужна вражда? Почему она шире распространена, чем любовь? Почему она так легко

вспыхивает и так трудно бывает ее погасить?

Вражда "востребуется" во-первых, для поддержания конкуренции, которая необходима в экономике, науке, искусстве. Некоторая доля враждебности активизирует

взаимоотношения, делает их более живыми и интересными. Во-вторых, вражда

выступает как защитный механизм. Мы враждебны к тем, кто нас унижает, заставляет

усомниться в нашей ценности и достоинстве. В-третьих, вражда - инструмент

обновления жизни. Вражда "отцов и детей" помогает обществу развиваться, быстрее

отказываться от устаревших традиций. Вражда привлекает внимание к новым спорным

пунктам, заставляет сосредоточиться на них. Конфликт служит сигналом к началу

перемен и даже к сближению. Внедрение инноваций часто связано с враждой, с

подготовкой к войне. Многие научные открытия сделаны, как известно, благодаря

гонке вооружений. В-четвертых, вражда, согласно Зиммелю, предшествует сближению

и любви, служа как бы "отступлением для разбега". Вражда помогает взаимодействию

культур. Плодотворный синтез многих этнических сообществ произошел в результате

войн. В-пятых, вражда подогревает спор, в котором рождается истина. Истина

нередко уясняется и устанавливается в результате длительной борьбы партий, ценой

крови и жертв. Далеко не всегда можно прийти к истине прямым и мирным путем.

Зиммель считает конфликт конструктивным механизмом социальной жизни. В отличие

от Маркса, который стремился к осознанию антагонизма между классами для того,

чтобы начать войну, революцию, Зиммель считает, что чем ближе мы подходим к

осознанию конфликта, тем легче преодолеть его путем компромисса. В развитии

вражды, как и в любви, интеллект следует за чувством. В мелкий конфликт

постепенно вовлекаются все более мощные силы. Враждебное противостояние чаще

всего есть результат стихийного развития конфликта, возникшего по

незначительному поводу.

4. Формальная социология.

Естествознание существенно отличается от социологии. Первое есть образец науки,

и оно строго организовано. Вторая состоит из знаний, рассеянных во всех областях

культуры: мифе, религии, искусстве, исторических хрониках и биографиях. Почему

возможно естествознание как наука? Во-первых, потому что мы можем воспринимать

природные объекты с помощью ощущений (цвет, тепло, движение и т.п.). Во-вторых,

существуют, как показал Кант, универсальные, присущие всякому сознанию формы

восприятия (время, пространство, причинность, закон, факт) под которые мы можем

"подводить" все то, что видим и представляем. В-третьих, человек, познающий

природу, может отделить себя от объекта познания. Мы "встроены" в природу как

живые существа, но в процессе познания способны отвлечься от наших естественных

связей и потребностей, быть беспристрастными. В-четвертых, наше познающее

сознание - это одно, а познаваемый предмет - совсем другое.

Все эти условия отсутствуют в социологии. Во-первых, здесь нет никаких ощущений, которые шли бы непосредственно от предмета - общества. Оно - незримо,

неосязаемо. Само существование общества как особой реальности, подвергается

сомнению. Социологический "номинализм" выводит понятие "общества" как целого из

суммы представлений отдельных людей, которые на основании своего опыта и в

соответствии со своими практическими задачами конструируют образ общества,

который потом "обобществляется". Во-вторых, не существует универсальных

априорных форм социального познания. В каждую конкретную эпоху люди исходят из

непреложных для них представлений о правах, свободах, священном и преступном,

благородном и низком, об иерархии и функциях различных классов. Но уже при жизни

следующего поколения эти незыблемые, казалось бы, представления могут быть

ниспровергнуты и осмеяны. В-третьих, исследователь общества сам является его

членом и подвержен всем предрассудкам и влияниям своего времени. Универсальному

естественнонаучному разуму соответствует в науке об обществе какой-то

культурно-исторический тип рациональности - способности к социальному обобщению,

ориентированной на компромисс, сочетание в единой картине реалий и символов,

разных, подчас противоположных, точек зрения. Более того, само сознание есть в

значительной своей части - по содержанию, мотивации, направленности - социальный

феномен, элемент общества. Именно через сознание и целеустремленные контакты

конституируется сеть взаимодействий, составляющих социальную систему.

Посредством языка, верований, информации, целостных установок, формируются устои

общества, тогда как естественные - возрастные, половые, пищевые, стадные формы

взаимодействия составляют лишь его природную основу.

В-четвертых, естествознание - морально нейтрально. Никого не задевает, скажем,

изучение спаривания у животных. Но человек засекречивает не только свои

естественные отправления, но и многие мотивы общественной деятельности и

общения. Властолюбие, славолюбие, корыстолюбие, всякого рода "комплексы

неполноценности" редко признаются побудительными силами общественных действий.

Социолог ищет такую сущность, такие глубинные интересы, императивы, тщательно

маскируемые, которые, будь они эксплицированы, вызвали бы у многих взрыв

негодования и сама социология оказалась вы "подрывной наукой". Чтобы не быть

таковой, она часто становится наукой апологетической и обосновывает действия

Самые важные политические решения представляют собой тайну, вызывающую жгучий интерес. Глубокая и верная истина социологии была бы раскрытием тайны. И коль скоро такое раскрытие происходит, социологическое знание становится частью

идеологии - господствующей или революционной. Фактически, социология все время

колеблется между критикой и апологетикой, рискуя и в том, и в другом случае

своей научной репутацией. Попытки же выстроить политически и морально

нейтральную социологию приводят к тому, что она становится неинтересной и никому

не нужной. Вот некоторые из препятствий, мешающих конструированию социологии как

Осознавая их, Зиммель предлагает выстраивать ее не как науку об "обществе

вообще", а как науку о типичных, повторяющихся социальных ситуациях, связях,

положениях, которые наблюдаются во многих обществах. Их он называет "социальными

формами". Они подлежат оценке, моральному истолкованию - в соответствие с

историческим контекстом и ценностями исследователя.

Социология возникает из практических задач управления, социальной работы,

образования, политической борьбы. И она может стать наукой, если поставит в

центр своего внимания устойчивые формы общения, социального взаимодействия,

которые видны уже на групповом уровне. Это, например, господство, подчинение,

мода. Социальные формы можно наполнить широким политическим, моральным,

религиозным содержанием. Речь идет о "чистых формах социализации", определяемых

природой человека и характером социума. Они же являются и формами познания,

аналогичными формам познания Канта. Социальные формы - продукт практического

взаимодействия индивидов и связанного с ним переживания и осознания реальности.

Война, семейная жизнь, научное общение - вот примеры форм взаимодействия. Их

осознание включено в эти формы.

Задача выделения главных форм социации очень увлекала Зиммеля. Однако решить ее удавалось лишь в простых случаях. Например, Зиммель отмечает значение количества людей в группе с точки зрения возможных в ней процессов и состояний. Так "диада" может существовать в форме соперничества, вражды, дружбы, господства и

подчинения. Но в "триаде" возможны более сложные комбинации. Два лица

соперничают. Третье, стоящее ниже по уровню развития, чем два других, может, тем

не менее, возглавить группу, выполняя посредническую роль и представляя группу в

обществе. Чем больше группа, тем меньшую роль играют интеллект и моральность, и

тем больше значение властных, коммуникативных качеств, а также внешнего облика

личности - в процессе завоевания власти и социального статуса. Многочисленной

группой легче управлять одному лицу. Поэтому большие страны тяготеют к монархии,

а малые - к демократии.

Формы непосредственно связаны с процессами изменения социального порядка,

социальной структуры. Но эти процессы неотрывны от "содержаний", то есть

переживаний, интересов, настроений. Так, процесс расслоения общества на элиту и

массы, на аристократов и простолюдинов, связан с борьбой материальных, властных

интересов, которые, в свою очередь, обусловлены содержанием народного

менталитета и ценностями общества.

Зиммель уподобляет формальную социологию - геометрии, изучающей формы и

отвлекающейся от содержания. Другая аналогия - грамматика, которая исследует

языковые конструкции безотносительно к смыслу высказываний. Третий пример -

формальная логика. Логика, ведь, не только и даже не столько наука, сколько

практическая форма организации и передачи знаний от одного человека к другому.

Она помогает защитить передаваемую информацию от искажений, не позволяет

превратить коммуникацию в известную игру, называемую "испорченный телефон".

Однако когда человеческие отношения или конкретный разговор стараются всецело

подчинить правилам логики, это выглядит так, как будто весь смысл человеческого

общения сводится к передаче информации. Да и в самом познании мы постоянно видим

присутствие случайных ассоциаций, озарений, интуиций, которые нарушают логику.

Все это нужно принимать во внимание, если мы хотим понять сущность, функции

социальных форм. Зиммель говорит, например, о бюрократии в смысле Вебера как о

естественной, нормальной, эффективной форме управления и поддержания порядка. Но

что происходит, когда бюрократия ожесточается с возрастанием армии, чиновников,

понижением их компетенции или проникновением бюрократизма в такие творческие

сферы как наука или искусство? В этих случаях бюрократия перестает быть

адекватной формой управления, она "отслаивается" от содержания, деятельности и

превращается в помеху для развития группы.

Чистые формы обнаруживаются лишь в редких случаях, поскольку форма и содержание в обществе неизбежно переходят друг в друга.

Что же представляют собой "формы" в переводе на обыденный язык, на практический уровень сознания?

Во-первых, это границы свободы, поставленные классовыми или сословными рамками жизни. Во-вторых, всеобщие морально-правовые нормы. В-третьих, способы общения и достижения целей в коммуникации, принятые в данном обществе. В-четвертых, идеальные типы в веберовском смысле, служащие как в науке, так и на бытовом уровне сознания для классификации, упорядочивания и понимания пестрого потока жизненных явлений.

Так, имеется нечто общее в таких учреждениях, как Двор Людовика XIV,

Госдепартамент США, ЦК КПСС, Совет директоров промышленного треста. Все это -

представительные, властные, организующие центры, в которых сталкиваются,

согласовываются разные мнения, "лоббируются" интересы периферийных групп,

принимаются решения, складывается политическая линия. Сходны по форме:

политическая партия, воровская банда, религиозная секта, подростковая группа,

научная школа. Что у них общего? Свой "климат мнений", "язык", внутренняя

структура лидерства и соподчинения, наличие "ортодоксии", возникновение время от

времени "ересей" и "расколов", борьба с отступниками, предателями,

инакомыслящими.

Наконец, в-пятых, форма выступает как модель поведения, социальная роль, дискурс (например, отцовский, начальнический, пропагандистский, исповедальный). Дискурс усваивается в процессе научения и социализации и может обогащаться или

ослабевать и вырождаться в каждом последующем поколении. Но, как бы то ни было,

дискурс и роль - как формы - существенно влияют на содержание сознания,

трансформируют мысли и чувства личностей в определенном направлении.

Акцентируя значение социальных форм, Зиммель "отталкивается" от распространенных

мистических понятий "народного духа", "души народа", "исторической миссии",

"народной идеи", которые, якобы, помогают осмыслить общество, историческую

эпоху. Он хотел бы представить историю и изменения в общественных структурах как

процесс трансформации безличных социальных форм. Но, будучи

мыслителем-персоналистом и эстетиком, он не смог глубоко продвинуться в этом

направлении. Ведь "проецирование" личностных субъективных содержаний в образы

социальных феноменов и исторических процессов - неизбежный момент социального

познания. Война, революция, социальная реформа, государственный переворот часто

принимают вид "мужественных поступков", "предательств", "роковых ошибок",

"смуты", "безвременья". Это не должно мешать изучению объективных факторов, но

может способствовать лучшему пониманию исторической и человеческой значимости

Зиммель не мог не чувствовать односторонности своей формальной социологии и

стремился восполнить ее "теорией понимания". Он говорил, что понимание формы,

социального феномена, достигается в процессе критики, сомнений, проблематизации

темы таким способом, который понятен современникам. Даже отдаленные события

древности подлежат "понимающей интерпретации". Но это не все. Признав

субъективность своих постулатов и оценок, социолог должен выявить и описать еще

и собственные ценности, повлиявшие на выбор предмета и методов изучения. Нельзя

основывать познание общества на личном опыте. Но и избежать его в процессе

исследования - невозможно. Весь богатейший спектр человеческих чувствований;

любви, ненависти, презрения, восхищения, богоборческих стремлений и фанатичной

веры необходим в работе историка и социолога, теоретика и феноменолога. Культура

осознается лишь на основе полноценного личностного опыта жизни.

Зиммель предложил обширный список социальных форм. Некоторые из них глубоко проанализированы. Но не существует их четкой общепризнанной классификации.

Разные исследователи группируют формы по-разному.

Формы отличаются друг от друга по степени их дистанциированности от потока

жизни, от ее стихийных содержаний. Ближе всего к жизни, к ее содержанию, стоят

личные, интимные формы - дружба, любовь. Однако и они могут стать формальными,

превратившись в стереотипы массовой культуры. Несколько дальше от жизни

находятся экономические, политические, хозяйственно-бытовые и публичные

творческие формы, в которых непосредственные движения душевной жизни смешаны с

мощными идеологиями и взаимодействуют к тому же с властными структурами. Еще

стремятся к полной независимости от массового сознания и от "социального

заказа". Наконец, самые "чистые" формы социации - это игровые формы. Сюда

относятся специально организуемые игры детей и взрослых и, кроме того,

"вкрапления" архаических обрядо-праздничных форм в естественный социум. Наконец,

возможны реликтовые формы поведения, осуществляемые по принципу: "искусство для

искусства" или "наука для науки".

Было сделано немало попыток классифицировать социальные формы. Так, выделены были:

Ситуации: тяжба, обмен, предательство, подкуп;

нормы: правовые, моральные, психологические;

Социальные типы личности: чужак, бедняк, аристократ, лидер;

группы: семья, тайное общество, политическая партия, любовная пара, корпорация,

Групповые структуры: иерархия, централизм, либерализм;

устойчивые формы межиндивидуального взаимодействия: конфликт, компромисс,

господство, подчинение;

Крупномасштабные социокультурные процессы: разделение труда, урбанизация,

секуляризация, колонизация.

Ясно, однако, что социологический и культурологический анализы форм продуктивны лишь в социокультурном и историческом контексте с учетом формы и содержания.

В самом грубом приближении формы - это объективная культура. Содержания -

субъективная. Формы - социальны, безличны. Содержания - индивидуальны,

личностны. Формы - внешний слой сознания. Однако их устойчивость и повторяемость

обусловлены тем, что они вырастают из глубинных - врожденных, бессознательных -

"архетипов" (в смысле Юнга). Так, например, аристократ - это положение в группе,

статус, совокупность групповых мнений. Но сущность аристократизма "в

благородстве крови, рождения", в том, что человек убежден в своей принадлежности

к привилегированному слою. Бедняк - тоже форма. Она не обязательно связана с

отсутствием денег. Бедняка жалеют, презирают, к нему относятся свысока или

помогают. Сущность бедности - "несчастное сознание", лишенность чего-то такого,

чем все располагают в силу обычного порядка вещей.

Распространена также тройственная классификация социальных форм Зиммеля:

процессы, типы, сценарии развития.

Мода - это процесс. Ее не существовало в древности и в Средние века. Она

приходит на смену народным традициях и политическому деспотизму. Мода связана с

урбанизацией и модернизацией. Выходящие на авансцену жизни новые слои

подчеркивают с помощью моды свою независимость от старых авторитетов и

официальной власти, желают быстрее утвердить свое особое положение. Потребность

в идентификации с передовым культурным слоем проявляется в виде моды в массовых,

демократических обществах. В кастовом, закрытом государстве мода не нужна.

Венецианские дожи одевались в одинаковую черную одежду. Одинаковые гимнастерки,

френчи, мундиры, носили партийные функционеры в эпоху Гитлера и Сталина. Мода

свидетельствует о возможности индивидуальных достижений. Ведь "успеть за модой"

могут не все. Модно одетый человек доказывает, что у него есть вкус, энергия,

находчивость. Мода привлекательна тем, что дает чувство настоящего, ощущение

времени. Это - самоускоряющийся процесс. То, что стало особенно модным,

распространенным, уже не свидетельствует о личных достижениях и "выходит из

моды". Мода - универсальна. Она касается не только длины юбок и брюк, но и

политических убеждений, философских идей, научных методов, религиозных исканий,

любовных отношений.

Мода, казалось бы, добровольна. Но она же и принудительна. Ее можно считать

демократическим эквивалентом политической и культурной тирании. Петр Первый

насильно стриг бороды своим боярам. Современный политик сам ищет себе

парикмахера, консультируется с психологами, чтобы выработать привлекательный,

популярный имидж. Мода - поприще для бездарных, зависимых славолюбивцев. Но она

функциональна: заставляет работать промышленность, помогает сплочению новых

групп и сословий, служит орудием коммуникации, продвижения "вверх" одаренных

личностей.

Типами, по Зиммелю, являются: богач, бедняк, авантюрист, аристократ, циник,

кокетка, профессионал, дилетант, "свой человек", чужак и ряд других. Как и в

примере с модой, мысль Зиммеля при характеристике социальных типов движется

диалектически: от субъективного - к объективному, от символического - к

функциональному, от внешнего, формального - к содержательному, внутреннему.

Интересна, например, характеристика аристократа. Этот тип гордится своей

родословной. Он не будет бороться за "права и свободы личности". Ему свойственно

врожденное чувство равенства со всеми живущими и, одновременно, принадлежность к

элите. Аристократ дорожит своей личной свободой и независимостью. Он не

выставляет на вид своих увлечений. Внешне сохраняет спокойствие - и в радости, и

в горе. Ограничивает свои контакты кругом "приличных" людей. Избегает

профессионализма, нормированного труда ради заработка. Он может знать больше,

чем профессионал, но всегда подчеркивает свою принадлежность к праздному классу,

гордится своим дилетантизмом.

Аристократ - человек досуга. Снобизм многих аристократов, их искусственная

холодность и жесткость в общении, позволяют им поддерживать единство сословной

жизни, иметь высокие стандарты личных достижений, в том числе в философии и

науке, искусстве, коллекционировании картин, редкостей. Аристократизм требует

ношения маски, подчас ослабляет душевные силы, ведет к вырождению знатных родов.

Но он имеет ценность, как образец безупречного поведения, разоблачающий

"плебеев", вульгарность и невоспитанность "нуворишей".

Аристократ никуда не спешит, ничем особо не интересуется, часто имеет скучающий вид. Тем не менее, поддерживать аристократию с ее традициями должна каждая зрелая нация. Характерна популярность аристократов среди англичан, склонных

гордится своим либерализмом и демократией.

Интересной и перспективной для социологических прогнозов формой являются

сценарии развития. Они приходят на смену простым экстраполяциям и линейным

прогнозам. Сценарий развития группы, исходящий из возрастания количества ее

членов, намечает в качестве следствия целый веер взаимодополнительных или

конфликтующих тенденций: разделение труда, рост конкуренции, интенсификацию

обмена, уменьшение сплоченности, возрастание свободы и ответственности

индивидов, усиление уникальных и социальных характеристик личности. При

построении сценариев развития сочетаются точный анализ, интуиция и

социологическое воображение. Именно этот вид форм показывает специфику

социальной науки: вырастая из практических задач и наблюдений, она поднимается

до сложной абстракции, и затем вновь трансформируется в практику.

Обрисованные Зиммелем социальные формы близки к формам художественным и легко

могут быть иллюстрированы типами героев и сюжетами литературных произведений.

Сближение социологии и художественной литературы - характерный симптом перехода

от "позитивистской" социологии к культурологии.

5. Философия жизни и культуры.

В своей философии Зиммель опирается на идеи Гегеля, Шопенгауэра, Ницше,

Бергсона, предвосхищает более поздние идеи экзистенциалистов, добавляя к этому

свойственные ему самому психологизм и скептицизм. Категории, которые наиболее

Дух, Общество, Культура.

Жизнь - исходное, самое глубокое понятие. Она иррациональна, самодостаточна,

способна мобилизовать и преобразовать любые природные объекты. Только через нее

может актуализироваться дух. Жизнь - это непрерывный поток бытия. В ее

стремительном напоре различаются действительность и долженствование. Жизнь

стремится к должному, идеальному, к тому, что выше, значительней ее самой.

В каждый данный момент духовное содержание жизни противостоит ей как долг,

идеал, ценность, значение. Достигнув их, жизнь сбрасывает с себя материальные,

идеальные и социальные оболочки, формы, которые служили ступенями на пути к

свободе, и утверждается в чистой духовности. Общество и культура оказываются,

таким образом, продуктами и инструментами жизни, а животная витальность и дух -

ее низшей и высшей сущностями. Такова общефилософская картина бытия по Зиммелю.

Культура делится на объективную и субъективную. Первая есть продукт труда и

мысли многих поколений, которые жили и творили, не зная, во что, в конце концов,

выльется суммарный результат их деятельности. Идеи, вещи, социальные нормы

приумножаются с каждой новой эпохой, сливаются друг с другом в силу непонятного

для нас закона, стремясь к чему-то целостному. Объективная культура вырастает

как бы по воле некоего Абсолютного Субъекта, который пользуется людьми как

временными "наемными рабочими" для реализации неведомых нам целей. Но человек

имеет свои требования к культуре. Отдельный индивид усваивает знания, нормы,

художественные образы для того, чтобы проявить и развить собственный "кусочек"

природы, данный ему от рождения. Так возникает субъективная культура, которая

оформляет, организует и гармонизирует личность изнутри, определяя место всех ее

склонностей и дарований, давая простор каждому из них. В момент творчества

культурные явления соответствуют жизни, но, по мере ее обогащения и утверждения

становятся ей чуждыми, даже враждебными. Примеров тому - множество: астрономия,

служившая потребностям земледелия и мореплавания, начинает развиваться как

самостоятельная наука; социальные роли, лишаясь практического содержания,

становятся театральными персонажами; политическая и экономическая борьба

становится игрой; войны постепенно заменяются спортивными состязаниями; любовь

принимает форму кокетства и т.д. Культурная форма воплощает некое постоянство

бытия. Поток жизни сносит устаревшую форму и заменяет ее новой. Причем, процесс

этот повторяется вновь и вновь. Жизнь, сама по себе, бесформенна, но

целесообразна. Культура - оформлена, но чередование ее форм не имеет цели помимо

самой жизни.

Объективная культура впитывается жизнью, становясь культурой личности. Она

является образовательным и воспитательным ресурсом человечества. Чем богаче,

разнообразнее объективная культура, тем содержательней жизнь. Но рост свободы и

образовательного потенциала культуры - лишь одна из видимых тенденций, которая

по силе уступает другим, гораздо менее благоприятным. Среди них выделяется, по

крайней мере, три: профессионализация, индивидуализация и массовизация.

Культура профессионализируется. Высшие уровни науки, техники, искусства,

политического управления становятся все менее доступны массам, требуют все

большей подготовки и соответствующих способностей. Профессионализация отчуждает

людей друг от друга и делает их глухими и слепыми в отношении общего движения

Выбор жизненного пути индивидуализируется. Традиции, групповые интересы, даже полученное уже образование и воспитание все менее сковывают личность в ее

жизненном выборе. Это дает чувство надежды. Но вместе с нею усиливается конфликт

объективной и субъективной культур. Личность, даже если она правильно оценивает

свои возможности, осознает значимость общечеловеческих ценностей, все же

оказывается ничтожно малой величиной, все чаще становится игрушкой, бумажным

корабликом, гонимым ветрами объективных стихий культуры: миграциями, войнами,

революциями.

Наконец, усиливается массовость культуры. Культура из центров ее производства,

расположенных преимущественно в США и Европе, стихийно распространяется в виде

информации, книг, кинофильмов, моды, политических стереотипов и сознательно

насаждается властвующими элитами с целью сделать массы более послушными, менее

сознательными. Образование и воспитание не защищены от массовой культуры.

Правильно выбрать свой путь, осознать свое призвание становится из-за этого все

труднее. Человеку все реже удается достичь совпадения "центра" своей личности с

центром объективной культуры и даже той ее части, которая избрана им в качестве

своего удела (язык, конфессия, ремесло, круг общения, политическая партия и

Итог всех этих тенденций тот, что мир духа, вовлекая в себя человека,

обнаруживает множество автономных центров развития: религиозных, философских,

этических, национальных. Человек не может жить, не собирая вокруг себя единого

личностного центра. Однако входящие в него компоненты оказываются все более

автономными, фрагментарными, не согласующимися друг с другом. Личность делается

калейдоскопической. Про человека можно сказать, что он - "ткач, который сам не

знает, что ткет".

Таким образом, Зиммель присоединяет свой голос к критикам "отчуждения", прежде всего, к Фейербаху и Марксу. Суть отчуждения в том, что продукты творчества

отдельных индивидов, будучи объективизированы и включены в динамику социальных

стихий, уже не контролируются ни личностью, ни каким-либо социальным институтом.

Адепты религиозных и философско-политических учений столь далеко уходят от своих

учителей, основоположников какой-либо доктрины, что ее основное ядро -

забывается, вытесняется, а второстепенные мотивы начинают доминировать. Ядро -

дробится, из него вырастают вторичные идеологии, которые вступают в схватку друг

с другом. Идеологии дробятся. Складывается мощный фрагментарный слой объективной

культуры. В своей целостности она становится более мнимой, "виртуальной", как

сказали бы мы в век Интернета. Системные построения, моделирующие культуру,

сколь бы они не были выверенными, оказываются далеко стоящими от жизни. Жизнь не

хочет оформляться в систему, не поддается осмыслению в качестве таковой. Эту

ситуацию можно выразить и по-другому: современный человек все менее ясно

понимает, где, в качестве кого и зачем он живет. Объективная культура

обогащается, а личность становится все менее просвещенной. Плюрализму,

расколотости объективной культуры соответствует расколотость личности,

релятивизм ценностей. Индивид как бы "растаскивается" в разные стороны

враждующими между собой потоками жизни. Продукты культурного творчества

становятся все более совершенными - благодаря развитию техники и тому, что над

ними работает много рук и умов. Но овладеть ими становится все трудней.

Обогащение объективной культуры приводит к тому, что степень участия в ней

каждого индивида уменьшается. Все труднее становится понять целостность культуры

и то, каким образом можно ею управлять. Даже развитие науки не столько

обнадеживает, сколько тревожит. Мы получаем больше знаний, но предвидеть их

воздействие на общество, на ход исторического процесса мы не можем. Оказывается,

что лишь в самых примитивных формах наука и техника подчиняются волевому и

разумному контролю. В развитых формах они подчиняют себе человека. Эту мысль

религия - "эти крылья души, призванные вознести ее в мир духа" - приобретает

собственную логику развития и вместо того, чтобы пробуждать дремлющий дух -

сковывает его.

В философии Зиммеля можно различить, по крайней мере, три аспекта: этический,

философский и культурологический.

В этическом аспекте, наиболее популярном, связываемом обычно с ницшеанством,

философия жизни выглядит, как призыв отождествить себя с жизнь, отбросив все

искусственное, дав полную свободу ее творческому потоку. Здоровый жизненный

инстинкт направлен на рост, накопление, реализацию сил, возрастание творческой

Растительность, животный мир, физиологические инстинкты - это лишь низшее

основание жизни, которая достигает апогея в человеке, одухотворенном и

обогащенном культурой. Величие целей, сила мысли, чистота сердечных побуждений,

способность создавать прекрасное - вот в чем проявляется цвет жизни. "Этика

жизни" несовместима ни с благодушным гедонизмом, ни с самоотречением и

смирением. И чувственные наслаждения, и жесткая дисциплина возможны и даже

необходимы тому, кто овладел искусством жизни, твердо встал на путь

саморазвития. Но социальные формы, равно как и догматически понятые ценности не

должны подавлять жизнь, которая находится в вечном движении и ни на чем не

успокаивается.

Соглашаясь с Ницше, Зиммель протестует против альтуристически-демократических

требований, с помощью которого сильного человека стараются сделать слугой

слабого, "здорового - превратить в сиделку у постели больного". Главный вектор

жизни направлен на увеличение ее внутренней мощи и богатства. Смысл и цель жизни

Не в построении чего-то внешнего, отдаленного, а в том, что мы делаем "здесь и

теперь". Смысл данного исторического момента состоит в преодолении сегодняшнего

человека - последующим, высшим типом. "Этика жизни" сочетает в себе

эллинистический стоицизм, категорический императив Канта и идею "вечного

возвращения" Ницше. Суть ее не в том, чтобы строить свое счастье или

способствовать благу большинства. Нужно искать свое дело, долг, призвание.

Нашедший их становится свободным и обретает смысл жизни. Приняв жизнь во всей ее

полноте, он отдает себя во власть мужественных, "победорадостных" инстинктов. Он

"попирает ногами" мечту о благополучии - мечту торгашей, моралистов и

демократов. "Все великое в жизни создавалось дисциплиной сильного страдания".

Проекция философии жизни на мораль и политику требует признания иерархии в

обществе, "пафоса расстояния между людьми". Этот пафос должен воодушевлять тех,

кто "внизу" - стремиться "вверх", а тех, кто "вверху" - честно делать свое дело.

В философском аспекте жизнь оказывается наиболее "смыслоемким" понятием,

преодолевающим старые философские антитезы. Жизнь есть единство субъективного и

объективного, материального и духовного, ставшего и становящегося, природного и

культурного, бренного и вечного. Жизнь достигает своего апогея в человеке. В нем

она максимально одухотворяется, становится сверхприродной и приобретает

космические масштабы. В человеке скрещиваются все потоки жизни и бытия. В нем

жизнь движется "изнутри во вне", то есть превращается в творчество "субъективной

культуры". И "извне во внутрь", становясь "субъективной культурой". Культура

рождается как раз в точке пересечения центробежного и центростремительного

потоков жизни. Она есть форма жизни, которая позволяет ей "пробудиться",

приобщившись к духу, проявить то, что находится в "дремлющем состоянии".

Жизнь есть череда противоречивых переживаний, в которых сливаются бытие и

сознание. Таких, как любовь, страх, вражда, долг, вина, покаяние. Культура - это

религия, наука, философия, мораль, искусство. Все это - преходящие,

материалистические формы жизни, благодаря которым она утверждает себя, обретает

смысл. Но жизнь - бесконечна, бессмертна, незавершаема. Культура же - конечна,

бренна, стремится стать законченной и совершенной.

В каких-то узловых моментах культура и жизнь, форма и содержание - совпадают.

Благодаря этому поток истории приобретает вид непрерывности. Хаос жизни

становится порядком в культуре. Но как только система культурных форм перестает

вмещать в себя новые приливы жизненных сил, она омертвевает, трескается,

превращается в руину. Жизнь имеет огромную потребность в культуре. Только в ней

она видит цель своего движения. Но существует глубокая и непреходящая вражда

между жизненно-творческим, душевным процессом и объективными формами культуры.

Жизнь всегда стремится вперед. Человек талантливый, проницательный, овладевший

искусством жизни, постоянно меняет свою стратегию. Овладевая новыми формами

культуры, он старается удержаться в "центре своей личности", сочетая

пластичность и устойчивость. Но широкие массы ведут себя иначе. Они ждут реформ,

революций, новых философских концепций, в которых откроется, наконец, одинаковая

для всех истина и которые приведут жизнь в окончательный порядок. Однако

проходит немного времени и культурная форма, только что казавшаяся совершенном,

становится тесной и разрушается.

Зиммель отмечает, что борьба жизни и культуры впервые была ясно

продемонстрирована Марксом на примере истории мирового хозяйства. Экономические

силы создают соответствующие им формы производственных отношений, идеологий,

перерастают их, заменяют новыми. Но экономические силы - лишь часть жизненных

сил. Культура стремится охватить единой идеей все "жизненное пространство".

Типические черты каждой большой эпохи проступают, по Зиммелю, в ее центральной

идее, в которой реальное, должное и идеальное - сливается.

Для классического греческого мира центральной была идея Единого Божественного, Субстанционального Бытия, воплощенного в пластических формах, легко ощущаемых благодаря восприимчивости человека к прекрасному. На ее место христианское Средневековье поставило Бога, в котором видели Истину, Причину и Цель всего существующего и который отличался от языческих богов своей интимной связью с

душой человека, освещал его внутренний мир, требовал свободного повиновения и

преданности. С эпохи Возрождения высшее место в духовном мире стало занимать

понятие Природы. Она представлялась сначала единственным предметом для

эстетического созерцания, науки и философии, образом поведения для личности,

источником знаний, необходимых для жизненного обустройства. В XVII веке под

влиянием реформации, углубления философской рефлексии, преобладающее значение

получает понятие "личного Я", как некоторой данности и в то же время -

возможности, требующей реализации. Личность творца, мыслителя, реформатора

оказывается в центре мира. Индивидуалистическое мировоззрение усиливает хаос в

обществе и подталкивает к созданию смелых всеобъемлющих социальных проектов.

Выработанное в XIX веке понятие "общество" все же не стало знамением эпохи.

Основанные на нем социальные движения охватывали лишь небольшую часть

интеллектуальной и политической элиты. Социалистические требование "растворения

личности" в обществе или противоположный ему либеральный принцип "прав человека"

так и остались, в основном, фикциями. И лишь на пороге XX столетия широкие слои

интеллектуальной Европы стали объединяться на основе философии жизни. Идея жизни

стала "точкой отсчета" для интеллектуалов, политиков, предпринимателей и творцов

искусства. Ее значение было подтверждено Ницше и Шопенгауэром, которые поставили

волю к жизни и власти впереди разума - как главную мотивирующую силу.

Вместе с тем, Зиммель отмечает, что философия жизни перерастает требования любой

конкретной идеи, формы, социальной группы. И вот его главный вывод: современная

эпоха характеризуется борьбой жизни против всяких форм. Бесформенная жизнь

утрачивает целесообразность, становится бессмысленной и хаотичной. В этом

состоит глубинная причина кризиса современной культуры. Зиммель иллюстрирует его

примерами из искусства, науки, философии.

Так, в искусстве популярен экспрессионизм. Смысл его заключается в стремлении

непосредственно проявить или усилить в художественном произведении внутреннюю

взволнованность, напряженность художника. Экспрессионизм избегает законченных,

гармонических форм и даже сознательно их ломает, чтобы показать, как они

стесняют творческую стихию жизни. В экспрессионистском искусстве идея жизни

воспринимается не только и не столько разумом, сколько интуицией и волей.

Мысль как бы сливается с жизненным процессом, становится жестом, криком,

свободным мазком кисти. Такое искусство, подобно самой жизни, разрушает всякую

форму. Оно безразлично к добру и злу, прекрасному и безобразному. С другой

стороны, экспрессионизм - это форма ради формы, искусство для искусства.

Подобная же тенденция проявляется в философии американского прагматизма. Будучи

поверхностным, интеллектуально несостоятельным учением, прагматизм, тем не

менее, верно схватывает главный мотив современного миропонимания. Познание

считалось раньше активностью ума, устремленного к объективной истине.

Самостоятельность, объективность истины прагматизмом оспаривается. Прагматики

утверждают, что к познанию нас толкает практические интересы, а истиной является

то, что "выгодно", благоприятно для жизни, оправдывается на практике. Не истиной

направляется поток жизни, а жизнь, напротив, творит и формирует истину так,

чтобы дать себе максимальную свободу.

Третий пример - из этической культуры. Речь идет о двух ложных непродуктивных

формах половых отношений: браке и проституции. Множество браков заключается по

причинам, не имеющим ничего общего с эротикой и любовью - ради наследства,

поддержания статуса, в силу эмоциональной неразвитости и неопытности. Так было

всегда. Жизнь в таком браке оказывается пустой и мучительной. Проституция -

древнейшая из профессий - стала почти легальной. Любовь в ней исчезает или

превращается в карикатуру. Брак и проституция - две формы, против которых

бунтует сегодня Жизнь, поскольку они заглушают самые сокровенные ее истоки. Но

вместо традиционного брака и проституции не предложено пока никаких других

приемлемых форм.

Все три примера, по мнению Зиммеля, об одном: история достигла такого пункта,

когда обычный в прошлом механизм смены одной формы культуры другой - больше не

действует. Жизнь, желая освободиться от всяких форм, стремится к недостижимому.

Взамен утопии стихийно льющейся свободной жизни, Зиммель предлагает создать

культуру, которая будет всегда и для всех духовно-содержательным,

личностно-значимым формотворческим процессом. "Все пространство жизни должно

наполниться культурным содержанием, мыслями и чувствами, действиями и судьбами,

и все они будут проникнуты тем своеобразным единством смирения и гордости,

напряжения и мирного покоя, активности и созерцания, которое можно назвать

религиозным. Жизнь с таким содержанием будет иметь абсолютную ценность, раньше

принадлежавшую только отдельным ее образованиям". Желая проиллюстрировать

сказанное, Зиммель приводит стихи Ангелуса Силезиуса:

Святой, когда он пьет,

Не меньше Богу угождает,

Чем когда псалмы поет".

6. Женская культура.

Оппозиция "мужского" и "женского" в природе и обществе - загадка, не разгаданная до сих пор. Очевидно, что "чистых" мужчин и "чистых" женщин - не существует.

Мужские и женские качества имеются в разных пропорциях у представителей обоих полов, но в чем смысл самой оппозиции?

Мужчина, по Зиммелю, существо экстравертное, становящееся, не имеющее

устойчивого центра. Смысл мужского бытия - в созидании вещей, произведений духа,

форм объективизированной жизни. Мужская стратегия, доведенная до предела,

привела бы к превращению человека в инструмент, к опустошению личности во имя

внешних достижений. Центр мужской личности слабо связан с периферией. Поэтому

мужчина может с воодушевлением предаваться занятиям, не соответствующим его

природе. Ему труднее, чем женщине осознать свое призвание. Экспансия вовне -

постоянная доминанта его действительности, которая сближается с доминантой жизни

как таковой, тоже стремящейся вырваться из всяких границ. Тоталитарный строй и

хаотизация мира - равновероятные результаты "чисто" мужской деятельности. Даже

внешний облик мужчины: угловатость мускулов, грубость очертаний руки говорят о

силе, агрессивности, характеризуют мужчину как эксцентрическое, инструментальное

существо.

Женщина по природе интровертна, целостна, инертна. Она обладает устойчивым ядром личности, которое легко и непосредственно выражается даже в самых

малозначительных действиях. Женщина не склонна задумываться о своем призвании и

предназначении. Она обретает смысл жизни не во внешнем деянии или реализации

отдаленной цели, а в сиюминутных поступках - жесте, мимике, речи. Женщина всегда

"у себя дома", тогда как мужчина - "всегда в пути". Если женскую стратегию

довести до крайнего предела, то мы придем к животному существованию или чистой

духовности, не имеющей никаких внешних, утилитарных задач. Если мужская природа

конгениальна жизни, то женская природа конгениальна человеческой природе. Ведь

особенность человека в том и состоит, что он, в принципе, способен и не иметь

внешней цели, тогда как всякое животное поставлено перед необходимостью жить за

счет чего-то или кого-то. Женщина возвышается над ходом времени. Мужчина

удовлетворен тогда, когда "растворяется" в нем. Женская деятельность направлена

не на переустройство мира, а на укрепление собственной души и ближайшего

окружения, которое есть для нее продолжение внутренней жизни. Мужчина живет

будущим и отдаленным. Женщина - настоящим и близким.

Женщина служит интересам сегодняшнего дня, создает дом, семью, охраняет те

границы и устои, которые существуют сегодня. "Верность" - ее экзистенциальная

характеристика. Мнение о "склонности женщины к измене" - ложно. Оно является

лишь плодом гиперболизированной мужской ревности, имеющей корень в том, чтобы

обладать женщиной как вещью. Мужчина - прирожденный нарушитель границ, часто не

в ладах с законом. Преступников, предателей, имморалистов больше среди мужчин,

чем среди женщин. Облик женщины - плывущая мягкость походки, непринужденность,

естественная красота телодвижений говорят о прочности и эмоциональной

насыщенности ее внутреннего мира, слитности внутреннего и внешнего. Истина

женщины - в ней самой, а мужчина должен найти, создать свою истину. Мужская

истина - инструментальна, соответствует задачам того дела, которым он занят.

Женская истина - онтологична, совпадает с ее бытием. Она не разделена на

"отрезки" рациональными проектами, сменяющими друг друга в процессе жизни.

Женщина легко, не задумываясь, реализует свои душевные стремления, не считаясь

часто ни с логикой, ни с этикетом. Непоследовательность, бестактность,

чрезмерная откровенность - свойственны женщине, но не из-за ее внутренней

"ненадежности", а потому, что ее сущность не соответствует безличным требованиям

господствующей мужской культуры. Женская энергия свободно выливается в действие

и в речь, тогда как мужчина долго сомневается и колеблется, прежде чем на

что-нибудь решиться.

Мужчина - логичней, рациональней, беспристрастней женщины. Отвлеченная философия

соответствует его душевной потребности. Но почему он философствует? Потому что

не ощущает непосредственного смысла жизни, ставит перед собой сомнительные,

труднодостижимые цели. Женщина менее склонна философствовать, ведь смысл жизни

она ощущает непосредственно.

Великое творение женщины - Дом. Значение дома для культуры часто не понимают, недооценивают. Домашняя жизнь считается чем-то малозначительным по сравнению с публичной жизнью. Однако именно дом является первичной "клеточкой" культуры. В доме снимается противоречие объективного и субъективного, а тревожащая текучесть жизни чудесный образом стабилизируется в определенных границах времени и

пространства. Только женщина способна вдохнуть жизнь в беспорядочный конгломерат

вещей, привычек, воспоминаний, которые мы называем домом. Мужчина приходит в

дом, но не создает, не поддерживает его. Объективная мужская культура - это

"бездомное" пространство, но каждый раз заново организуемое и наполняемое.

Женская профессия домашней хозяйки не исключает публичных духовных и творческих

функций. "Малые" пространства публичной жизни - салон, клуб, театральная сцена -

становятся живыми и уютными, как только женщина делает их подобием дома.

Сегодняшняя культура - наука, техника, торговля, военное дело - мужское

творение, ориентированное на внешнюю, отдаленную цель, а не на развитие личности

и облагораживание жизни. Мужчина свободно чувствует себя в раздробленном мире

внешних, отчужденных форм.

Это дает ему житейское преимущество перед женщиной, но не возвышает духовно. Нет уверенности в том, что культура и дальше будет сохранять свой отчужденный,

внедомашний характер. Феминистическое движение, как полагает Зиммель, имело

первоначально, хотя и смутную, но верную цель: покончить с отчуждением, создать

мир, подобный дому, "прозрачный" для личных отношений. Однако под влиянием

мужских установок, которые ассимилировались женщинами, начавшими заниматься

политикой и администрированием, феминистки "сбились с пути", стали добиваться

равноправия "внутри" специализированных областей мужской культуры, примирившись

с ее первоосновами. Успех сопутствовал здесь лишь меньшинству женщин, готовых

предательски идентифицировать себя с мужской ролью. Для женского большинства

доступны лишь "пробелы", "задворки" мужской культуры, которые мужчины сами либо

не хотят, либо не могут осваивать.

Тем не менее, успехи женщин в этих "пробелах" красноречиво свидетельствуют об их уникальных способностях, многие из которых не раскрыты, не выявлены, специально

никак не культивируются. Есть ряд областей культуры, в которых женщина действует

особенно успешно.

Во-первых, это - медицина. Не только лечение, но и медицинское обследование

часто оказывается неэффективным из-за того, что мужчина-врач не в состоянии

вчувствоваться в душевное состояние пациента. Он изучает и лечит "симптомы". А

женщина-врач вступает с пациентом в душевный контакт и улавливает тонкие связи

между направленностью характера и болезнью. Ее сочувственная позиция помогает

больному быстрее выздороветь.

Вторая перспектива для женщины - историческая наука. Ничего значительного нельзя сделать в истории, если ограничиваться рассудочной констатацией объективной

последовательности фактов. Огромное количество пересекающихся

причинно-следственных связей исключает возможность строго линейной, рациональной

схемы исторического процесса. Историк-женщина создает понятную и впечатляющую

картину событий интуитивно, поскольку легко может - в качестве мыслящей,

сопереживающей личности - поставить себя в центр исследуемого процесса.

Фантазия, чувство, воображение сильнее у женщины, чем склонность к фактографии и

логическому мышлению. Поэтому ей понятней и ближе тайные замыслы государственных

деятелей, смутные цели народных движений и даже сокровенный смысл древних

надписей на камнях.

Третья, особенно богатая для женщин возможностями область - искусство. Правда,

из-за значительного веса в художественном творчестве мужских - языковых и

логико-идеологических каноновых форм, многие творения женщин в области поэзии и

литературы выглядят бледно. Но в тех жанрах, где форма неустойчива или слита с

женское творчество богато и проникновенно.

Художественной формой, как бы специально предназначенной для женщины, является роман. Строго говоря, роман вообще не имеет формы. Есть роман любовный,

исторический, приключенческий, биографический, производственный, политический,

стихотворный и т.п. Идеальный роман есть фрагмент жизни и одновременно - нечто

самодовлеющее. Это дом, мир в миниатюре. При этом никакой роман никогда не

бывает завершенным.

Женская личность, по Зиммелю, явственно проступает на ранних и поздних стадиях развития - когда формы культура либо еще не сложились, либо уже "отслаиваются" от содержания и творчество становится свободной игрой ума и воображения.

Примерами могут служить народная песня - с одной стороны, а математика - с

Даже философия, возможно, окажется более богатой и плодотворной, если станет

достоянием женского ума. Сегодняшняя европейская философия имеет привкус мужской

грубости, бездомности и провинциализма. Она лишена легкости, непосредственности,

которые были свойственны греческим философам, понимавшим значение андрогинизма,

гармонического слияния женских и мужских качеств в одном человеке. Полная

самореализация и творческая мощь доступны только андрогину.

Низшие - материальные и высшие - духовные формы культуры - кажутся бесполыми.

Поэтому они более органичны для женщин. Если техника, наука, торговля, бизнес,

финансы, архитектура - это "средне духовные", мужские понятия, то вышивка,

кухонная стряпня, - с одной стороны, чистая математика и философия - с другой,

влекут к себе женщин. В ручном искусстве, украшении тела, выделке одежды,

культивировании жеста, мимики, походки, женщина превосходит мужчину.

Факты большего физического сходства между мужчиной и женщиной у примитивных

народов, чем у цивилизованных и стирание половых различий в одежде и манерах

поведения у нынешней культурной элиты, у "эмансипированных" женщин, также

говорят о "бесполости" низшего и высшего уровней объективной культуры.

Доминирование в современной культуре "средних" форм делает ее мужской,

патриархальной.

Там, где импульсивность и непосредственность легче проявляются, где они не

выпадают из культурного контекста, там женская сущность выражается полней.

Стопроцентно женской выглядит в свете сказанного авторская игра актера на сцене.

"Центр" и "периферия" личности должны совпадать. Идеальный актер чувствует,

мыслит и действует одновременно, как это свойственно женщине. Великая актриса на

сцене полностью растворяется в роли, не имеет собственной личности. Если

актер-мужчина добивается того же, это может быть результатом присутствия в его

личности сильных женских компонентов того, что он "не играет", а вкладывает в

роль свое, личное. Не случайно именно романские народы, которым издавна

приписывали женственность характера, создали театр и вообще более успешно

проявляли себя в искусстве, чем немцы и англичане, за которым закрепилась

репутация "мужественных", хозяйственно-технических наций.

Таким образом, "объективная культура" - адекватна мужской природе. Но нельзя

сказать, что "субъективная культура" - женская. Скорее, в женщине мы видим

стирание оппозиции "объективное - субъективное" и даже стирание

противоположности природных и культурных элементов. Это иллюстрируется

символикой Дома как женского творения. С одной стороны, дом есть вся культура,

обиталище человека, особый способ формировать и упорядочивать Жизнь как целое.

Можно сказать, что Дом есть женская рациональность. В утопических проектах она

стремится охватить все общество. Государство - это мужская рациональность,

могущая организовать лишь внешние, периферийные элементы жизни. В государстве

форма, закон, всегда преобладают над содержанием, тогда как в доме соединяются

Те, кто изучают процесс гуманизации законов и смягчение нравов в истории,

нередко связывают их с возрастающим влиянием женщин. Однако, ни отмена рабства и

крепостного права, ни гуманизация военных обычаев, ни отмена пыток и помощь

бедным в государственных масштабах не связаны, насколько нам известно, с

действиями именно женщин. Влияние женщин на мужскую объективную культуру, на

самих мужчин, действительно, велико. Но оно состоит не в непосредственном

усвоении мужчинами женских чувств и оценок, а в придании ценности, культурной

объективности тому, что уже имеется у мужчины в латентном виде. Рядом с женщиной

мужчина ощущает свою силу, значимость. Определение женщины как "прекрасного

пола" - не простая банальность. Если свести все признаки "мужественности" и

"женственности" и выразить двумя словами, то можно сказать, что мужчина должен

быть "значителен", а женщина - "прекрасна". Значительность - это способность к

целеустремленному, результативному действию. Прекрасное - это самодостаточное,

совершенное и гармоничное. Но ведь в достижении прекрасного состоит цель

человека вообще.

Зиммель сомневается в том, что мужскую, под преимуществу объективную культуру можно реформировать в женскую, равно как и в мечте феминисток о параллельной, независимой от мужской - женской культуре. Скорее следовало бы воспитывать женщин так, чтобы образовывать и культивировать в них женскую сущность.

7. Список используемых источников

1. Соколов Э.В., Георг Зиммель: философия культуры, Санкт-Петербург, 2003.

2. Интернет: http://www.krotov.net

3. Интернет: http://www.countries.ru/library/rspersons/index.htm

4. Интернет: http://sociology.agava.ru

§ 1. Краткий биографический очерк и общая характеристика творчества

Георг Зиммель (1858-1918) родился в Берлине н еврейской семье, закон­чил в этом же городе классическую гимназию и затем поступил на философ­ский факультет Берлинского университета. Его преподавателями были зна­менитые в то время обществоведы историки Моммзеп, Дройзеп, Трейчке, психологи Лацарус, Бастиан, Штсйнталь, философы Харм, Целлер. Именно этими предметами - историей, психологией, философией - Зиммель боль­ше всего интересовался в университете. В 1881 г. он получил докторскую степень за диссертацию о Канте. В 1885 г. стал приват-доцентом Берл инско-го утгиверситета, а в 1901 г. - его экстраординарным, т.е. внештатным, про­фессором. Находясь па этой должности, он по получал никакого жалованья, кроме студенческих взносов за лекции, им читаемые, llliai пую должность профессора он получил лишь в 1914 г. в провинциальном университете г. Страсбурга, где наряду с социологией читая курсы истории философии, философии религии, этики, социальной психологии, философии искусства.

Как видно из приведенных кратких биографических данных, значитель­ная часть жизни Зиммеля была связана с Берлином и его упиверсите i ом. 11е-риод конца XIX - начала XX в. прошел в Берлине под знаком мощного ду­ховного роста и превращения этого города в одну из крупнейших полип мира, чему в значительной степени способствовало сосредоточение в нем крупных интеллектуальных сил, ученых, мыслителей с громадным диапазо­ном творческих интересов и способностей. Далеко не последнее место среди них занимал Зиммель. Он сам неоднократно отмечал, какую большую роль в его профессиональной деятельности, да и в жизни в целом, сыграла научно-творческая и культурная среда Берлина.

Основные сферы его научной деятельности, помимо социологии, - фи­лософия, история культуры, социальная психология, с которыми социоло-, гические взгляды и теории Зиммеля были тесно связаны. В этом смысле со­циология была частью его общего интеллектуального творчества. Его перу принадлежат 30 книг. Сейчас в Германии, начиная с 1989 г., издается полное собрание его сочинений в 24 томах. Основные работы социологического ха­рактера: «О социальной дифференциации» (1890; русский перевод: Зим-jj

Глава 8. Формальная социология Г Зиммеля

мель Г. Социальная дифференциация. М., 1909), «Философия денег» (1900), «Социология» (1908), «Основные вопросы социологии» (1917).

Профессиональный путь Зиммеля демонстрирует совершенно парадок-< альную ситуацию. С одной стороны, он был широко известен и популярен и академических кругах своими опубликованными трудами и международ­ными связями как ученый. Наиболее тесные контакты он поддерживал с французскими и американскими социологами. С другой - его профессио­нально-педагогическая карьера явно не удалась, о чем свидетельствует при­веденное выше обстоятельство: место штатного профессора он получил вес-ю за 4 года до смерти. Объяснений этой неудавшейся карьеры обычно приводят два: антисемитизм немецких чиновников и сомнительный статус социологии в академических кругах. Поэтому не случайно Зиммелю прихо­дилось читать в Берлинском и Страсбургском университетах в качестве ос­новных не социологические, а философские курсы.

Как преподаватель и лектор он пользовался большим успехом, был одним из популярнейших социологов не только в Германии, по и в Евро­пе. В значительной мере это объяснялось широким кругом его социологи­ческих интересов, которые включали в себя теорию социологии, изучение культуры, социологию искусства, власти, конфликта, религии, пола, на­уки, семьи, города, проблемы социальной дифференциации общества, мо­ды. Несмотря па то что сам Зиммель не вел эмпирических исследований, он мог дать глубокий и развернутый анализ конкретных социальных про­блем и показать, как их следует изучать.

§ 2. Предмет формальной социологии

Социологию Г. Зиммеля принято называть формальной. Главным в его творчестве было понятие формы, хотя он осознавал, что она возникает на основе связанного с ней содержания, которое, однако, без формы сущест­вовать не может. Форма выступала у Зиммеля как универсальный способ воплощения и реализации содержания, которое являло собой историчес­ки обусловленные мотивы, цели, побуждения человеческих взаимодейст­вий. В связи с этим он писал: «Во всяком наличном социальном явлении содержание и общественная форма образуют цельную реальность; соци­альная форма так же не может приобрести существования, отрешенного от всякого содержания, как прос гранственная форма не может существо­вать без материи, формой которой она является. В действительности, все это неразрывные элементы всякого социального бытия и бывания; инте­рес, цель, мотив и форма или характер взаимодействия между личностя­ми, через посредство которых или в образе которых это содержание ста­новится общественной действительностью» [Проблема социологии. 1996. С. 419-420].

Часть I Классический этап

Из приведенных суждений становится понятным, что проблема соотнс шения формы и содержания не могла его не волновать. Он хорошо понима их диалектику, особую роль формы в ней, когда она способна ломать изоля-i цию частей целого. В ряде случаев он противопоставляет форму содержанию,! в других же - видит тесную связь между ними, прибегая в анализе каждый! раз к сравнению с геомегрическими формами в связи с их противоречивым! соответствием определенным телам, которые можно рассматривать как со­держание этих форм. По этому поводу он пишет: «Прежде всего, должно ока­заться, что одна и та же форма обобществления появляется при совершенно различном содержании, для совершенно различных целей, и обратно, что toTj же самый по содержанию интерес облекается в совершенно различные фор­мы обобществления, являющиеся его носителями или типами реализации: так одинаковые геометрические формы встречаются на различных телах, и одно тело представляется в самых разнообразных пространственных формах, и так же обстоит дело между логическими формами и материальными содер­жаниями знания» [Проблема социологии. 1996. С. 421J.

Одним из базовых в социологической теории Зиммеля было понятие " взаимодействия. Его немецкий социолог считал основной «клеточкой» об­щества. Он писал, что «общество вообще представляет собой взаимодейст­вие индивидов. Взаимодействие всегда складывается вследствие опреде­ленных влечений или ради определенных целей. Эротические инстинкты, деловой интерес, религиозные импульсы, защита или нападение, игра или предпринимательство, стремление помочь, научиться, а также множество иных мотивов побуждают человека к деятельности для другого, к сочета­нию и согласованию внутренних состояний, т.е. к оказыванию воздействий и, в свою очередь, их восприятию. Эти взаимные воздействия означают, чт из индивидуальных носителей побудительных импульсов и целей образу ется единство, "общество"» .

Подчеркивая ключевую роль взаимодействия в социологическо концепции Зиммеля, достаточно сказать, что центральная категория циологии - общество - рассматривалась им как совокупность взаимс действий формы и содержания. В этом отношении большое значен* приобретает следующее положение социолога, ставшее, по существ^ хрестоматийным: «"Общество", в каком бы смысле теперь ни употребля лось это слово, становится обществом, очевидно, только благодаря ука занным видам взаимодействия. Известное число людей образуют обще- 1 ство не потому, что в каждом из них живет какое-либо конкретно определенное или индивидуально движущее им жизненное содержание; лишь в том случае, если жизненность этих содержаний приобретает фор­му взаимных влияний, если происходит воздействие одного из них на другого - непосредственно или через посредство третьего, - из чисто пространственного соседства или временной смены людей рождается об- (щество» [Проблема социологии. 1996. С. 420].

Глава 8 Формальная социология Г Зиммеля

Однако общество немецкий социолог рассматривал не только в связи с взаимодействием. Еще в своей первой крупной социологической работе «О социальной дифференциации» он подробно анализирует проблему соотно­шения общества и индивидов, считая при этом подлинной реалией лишь последних; что же касается общества как такового, то его понятие как объ­екта науки «улетучивается». Процитируем на этот счет самого Зиммеля: «Если общество есть такое соединение отдельных людей, которое пред­ставляет собой только результат нашего способа рассмотрения, а настоя­щими реальностями являются эти отдельные люди, то они и их поведение образуют настоящий объект науки, и понятие общества улетучивается. И это, видимо, действительно так и есть. Ведь ощутимо только существова­ние отдельных людей, их состояния и движения; поэтому речь может идти лишь о том, чтобы понять их, тогда как возникшая только в результате иде­ального синтеза совершенно неощутимая сущность общества не может быть предметом мышления, направленного на исследование действитель­ности» [Избр. 1996. Т. 2. С. ЗП]. Следовательно, основной акцент социоло­гия должна делать на изучении индивидов, их взаимодействий, которые и позволят представить в своей совокупности общество.

Зиммель акцентировал внимание в социологическом анализе общества на формах социального взаимодействия, имеющих «сквозной» для человече­ства характер. Рассматривались прежде всего такие формы, как конфликт, конкуренция, подчинение, главенство, подражание, разделение труда, обра­зование,партий, авторитет, представительство, договор. Универсальность этих форм обосновывалась также их наличием в самых различных сферах жизни и деятельности. Вот лишь один, но достаточно типичный образец, ка­сающийся конкуренции. По поводу этой всеобщей формы социальных свя­зей социолог пишет: «О конкуренции, например, мы узнаем из самых раз­личных областей: политика, как и народное хозяйство, история религий, как и искусство, рассказывают бесчисленные случаи ее. На основании этих фак­тов нужно установить, что означает конкуренция как чистая форма челове­ческих отношений, при каких обстоятельствах она возникает, как она разви­вается, какие модификации вызывает в ней своеобразие ее объекта, какие одновременные, формальные и материальные условия общества усиливают или ослабляют ее, чем отличается конкуренция личностей от конкуренции между группами, - словом, что представляет она как форма отношения лю­дей между собою...» [Там же. Т. 2. С. 425].

Коль скоро речь зашла о зиммелевской трактовке общества, необходимо отметить два основных значения этого понятия. Во-первых, общество, как подчеркивает социолог, - это «комплекс обобществленных личностей», «об­щественно-оформленный человеческий материал». Во-вторых, оно представ­ляет собой сумму тех форм отношений, благодаря которым из личностей и об­разуется общество в указанном выше смысле слова [Проблема социологии. 1996. С. 422-423]. Общество непрерывно порождается взаимодействием. Ин-

Часть I. Классический этап

дивиды соединяются в общество, т.е. «обобществляются». Таким образом, < термином «общество» у немецкого социолога тесно связан другой ключевой* 1 термин - «обобществление». Отдельные отечественные исследователи твор­чества немецкого социолога, например автор многих работ о нем Л.Г. Ионин, используют вместо обобществления другой термин - «социация»; нам он представляется не очень удачным вследствие неясности его содержания.

Задача социологии как науки и состоит, по Зиммслю, в том, чтобы изу­чать различные формы обобществления, классифицировать и анализиро­вать формы социальной жизни. Если есть паука, предметом которой явля­ется общество, и ничто другое, - а таковая есть, считает он, и эта наука имеет название социологии, - то ее единственной целью может быть толь­ко исследование взаимодействий, видов и форм обобществления. «Все про­чее, - утверждает ученый, - что еще находится внутри "общества" и реали­зуется благодаря ему или в его рамках, это не само общество, а только содержание, которое вырабатывает себе такую форму сосуществования (или которое вырабатывается этой формой), хотя, конечно, оно лишь с нею вместе создает реальное образование, называемое "обществом" в широком и обычном смысле слова. Что оба эти элемента, в действительности нераз­рывно соединенные, разделяются в научной абстракции, что формы взаи­модействия или обобществления объединяются между собой в логической отрешенности от содержаний, которые лишь через них становятся общест­венными, что эти формы методически подчиняются цельной научной точ­ке зрения, - в этом обстоятельстве, кажется, и заключается единственная и притом полная возможность обоснования специальной науки об обществе, как таковой» [Проблема социологии. 1996. С. 420|. Понятно, что в приве­денном выше фрагменте речь шла о социологии и ее предмете.

Почему предметом социологии должно быть изучение форм социальной жизни, а не ее содержания? Дело в том, что, по Зиммелю, социальное содержа­ние не требует специального социологического рассмотрения, потому что явля­ется предметом внимания многих наук об обществе. Изучением же социальных форм они не занимаются. Поскольку социология возникла позднее, чем боль­шинство из этих наук, ей осталось (и досталось) именно это предметное ноле.

Помимо приведенной, у социолога есть еще и другие трактовки предме­та социологии. Так, в одной из них немецкий мыслитель рассматривает в этом качестве социальные отношения в их динамической и противоречи­вой природе, причем характеризуются не общество как система, не его структуры и институты, а процессы их становления и воспроизводства. Та­кой метод, подход к их изучению, связанный с выявлением форм этих про­цессов, Зиммель также обозначил термином «обобществление».

Обобществление как процесс характеризуется рядом признаков. Один из них - количество участвующих. Обобществление возможно, если во взаимодействии участвуют два или более индивидов, если они соответст­вующим образом относятся друг к другу. Здесь Зиммель проводит идею,

Глава 8. Формальная социология Г. Зиммеля

которая очень похожа па гешшсовскую, о гом, что каждое взаимодеист-ние может быть понято и истолковано как обмен. Он, правда, идет даль­ше, доказывая, что взаимодействие - понятие более широкое, чем обмен. Последний является изначальной формой и функцией межипдивидуаль-иых отношений. Еще один признак обобществления состоит в том, что оно требует своей локализации в определенном пространстве.

Анализ процессов обобществления должен привести, по мнению Зимме-1я, к вычленению в социальных явлениях ненаблюдаемых в чистом виде факторов. Эти «чистые формы обобществления» и становятся предметом социологии. «Обобществление, следовательно, - писал он, - есть в беско­нечно разнообразных видах осуществляющаяся форма, в которой па основе них - чувственных или идеальных, мгновенных или длительных, созна-1сльных или бессознательных, причинно движущих или телеологически влекущих - интересов личности срастаются в некоторое целое и внутри ко-юрою.)ти интересы находят свое осуществление» |Там же. С. 419J.

Немецкий ученый отмечал, что социологический метод вычленяет из социальных явлений момент обобществления так, как грамматика отде­ляет чистые формы языка от содержания, в котором эти формы живут. Социология должна не только выявлять эти чистые формы, но и система-i изировать их, давать их психологическое обоснование и описание в ис­торическом изменении и развитии. Именно таким образом социология превращается в понимающую социологию.

Зиммель рассматривал понимающую социологию как социологичес­кую теорию познания, как теорию исторического понимания. С ее позиций требуется выяснить, как связано изучаемое явление с интересами самого исследователя или социальной группы, которую он представляет. В рамках теории понимания (понимающей социологии) особое внимание обращает­ся па роль субъективных компонентов познания в социальных науках, т.е. па роль исследователя, творчески и заинтересованно рассматривающего динамичные, развивающиеся социально-исторические явления.

Немецкий исследователь различал общую и чистую, или формальную социологию. Под общей социологией он понимал применение социологи­ческого метода в различных общественных науках. Что касается формаль­ной социологии, то она рассматривалась как описание и систематизация чистых форм обобществления. Кроме того, в систему социологического знания Зиммель включал социологическую теорию познания и социаль­ную философию (он ее называл социальной метафизикой).

§ 3. Классификация социальных форм

Выше уже говорилось, что формальная социология сопряжена с выявлени­ем определенных форм, их классификацией и анализом. Будучи ярким

Часть I. Классический этап

4 i

представителем формальной социологии, Г. Зиммель в ряде работ стремит­ся конкретизировать свое учение об обществе с помощью классификаций социальных форм и их детального рассмотрения. Образцы такой классифи­кации и анализа он дает в «Социологии». Исследователи творчества немец­кого социолога отмечают, что одна из них включает в себя социальные про­цессы, социальные типы и модели развития.

К социальным процессам Зиммель относит подчинение, господство, примирение, соревнование и др. Вторая категория социальных форм охва­тывает социальные типы, означающие систематизацию некоторых сущно­стных характерных качеств человека, не зависящих от взаимодействий между людьми (аристократ, бедняк, циник, кокетка, купец, женщина, чу­жой, буржуа и т д.). Третья группа социальных форм включает в себя моде­ли развития и характеризует социальную дифференциацию, взаимосвязи группы и индивидуальности. Зиммель пишет, что усиление индивидуаль­ности ведет к деградации группы (чем меньше группа, тем ее члены менее индивидуальны и, наоборот, с увеличением группы ее члены становятся более непохожими друг на друга).

В рамках названных выше форм социальной жизни (социальные про­цессы - социальные типы - модели развития) ученый дает очень инте­ресный и глубокий анализ многих социальных процессов. Например, в качестве одного из них он исследует моду. Ей посвящено блестящее эссе, которое до сих пор не потеряло своей актуальности и читается так, будто написано только сегодня. «Сущность моды состоит в том, - пишет Зим­мель, - что ей следует всегда лишь часть группы, группа же в целом на­ходится только на пути к ней. Как только мода полностью принята, т.е. как только то, что первоначально делали только некоторые, теперь дейст­вительно совершается всеми без исключения, что и произошло с некото­рыми элементами одежды и форм общения, это больше не называют мо­дой» [Избр. 1996. Т. 2. С. 274].

Мода, считает Зиммель, одновременно предполагает и подражание, и индивидуализацию. Невозможность моды без индивидуализации он дока­зывает на примере примитивных обществ, где социальная однородность де­лала всех равными и не обусловливала стремления выдвинуться из общей массы. Точно также венецианские нобили, относящиеся к правящей оли­гархии, не желая демонстрировать свою исключительность перед всеми ос­тальными гражданами, ходили только в черном. Социолог говорит о двух конститутивных характеристиках моды - отличиях одной группы (одного круга, одного слоя) от другой и потребностях в соединении (объединении) людей, без чего моды быть не может [Там же. С. 273).

Очарование моды состоит в том, что она одновременно нова и преходя­ща. Мода дает ощущение настоящего, течения времени. Как только что-ли­бо становится модным (одежда, вещи, манеры, идеи, выражения и т.д.), оно тут же начинает «выходить из моды». Однако, несмотря на преходящий ха-

Глава 8. Формальная социология Г. Зиммеля 135

рактер той или иной конкретной моды, сама она как форма социальной жизни постоянна, существует всегда, во все времена.

Раскрывая содержание такой формы, как социальный тип, Зиммель ис­пользует пример аристократа. Так, бытие аристократа представляет собой единство двух взаимоисключающих характеристик. С одной стороны, он целиком поглощен своей социальной группой, ее фамильной традицией, отнесением к аристократическому роду. С другой - он абсолютно отделен от этой группы, ибо каждый аристократ стремится осознать свою собствен­ную автономность, силу, могущество и не хочет ощущать зависимость от определенного круга лиц.

Зиммель много писал о так называемых игровых формах. Они «чисты», поскольку лишены конкретного содержания, например «наука для науки», «искусство для искусства». Люди занимаются этими видами деятельности как самоцелью, и именно для того, чтобы получать наслаждение от занятий ими, а не для достижения каких-либо конкретных целей и результатов в сферах научного творчества либо искусства.

В качестве еще одной игровой формы он рассматривает свободное обще­ние («общение ради общения»). У этой формы только одна цель - дать воз­можность насладиться общением, побыть с другими. Это - абстрактная мо­дель социального процесса, не наполненная каким-либо реальным, конкретным содержанием. Люди включаются в такое общение как «фор­мальные» индивиды, «на равных». Средством обеспечения этого равенства служит «такт» (тактичное поведение). Он ограничивает некоторые стремле­ния и импульсы участников общения. Например, бестактно говорить на ве­чере о делах, демонстрировать свое богатство и т.д. Такт, следовательно, есть игровая форма социальных норм.

Зиммель рассматривает и такую игровую форму социальных отношений, как флирт. В данном случае речь идет об особом типе социальных контактов и связей - сексуальных отношениях. Флирт, или кокетство - это игровая форма, не наполненная каким-либо реальным эротическим содержанием. Главное в этой форме - не тема, не содержание разговоров между людьми, а наслаждение, удовольствие, получаемое от свободного общения, общения ради общения. Анализируя подобным способом игровые формы, в первую очередь свободное общение, Зиммель таким образом наиболее полно и по­следовательно продемонстрировал идею чистой, формальной социологии.

§ 4. Анализ капиталистического общества

Выработанный метод получения формального знания немецкий социолог применил к анализу капиталистического общества. В этом вопросе он в ряде случаев шел за К. Марксом. На Г. Зиммеля оказала глубокое влияние Марк-сова концепция отчуждения при капитализме. Он также доказывает наличие

Часть I. Классический этап

всеобщего отчуждения в этом обществе, используя концепцию денег. Саощ идеи на сей счет он развил в книге «Философия денег» (ее объем - 600 стр ниц), которую считают его самой «социологической» работой. Небелы нте| ресно отметить, что при жизни ученого далеко не все специалисты обратt внимание на «социологический» характер книга, исходя из ее названия, ко! торое на первый взгляд представляется философско-экономическим. «Фи* лософия денег», изданная на рубеже двух веков и двух тысячелетий (1900)ji по существу, открыла серию трудов о капитализме, его «духе», кризисе, буду-1 щем; вслед за ней были опубликованы работы В. Зомбарта «Современный капитализм», М. Вебсра «Протестантская этика и дух капитализма», чуть позже - О. Шпеиглера «Закат Европы» и др.

Зиммель, показывая наличие всеобщего отчуждения в обществе, стре­мился доказать, что оно сопровождается ростом индивидуальной свободы. Главная его идея в этом анализе состоит в том, чтобы убедить читателя в тес­ной и неразрывной связи отчуждения и свободы, которые выступают, по его мнению, двумя сторонами одной медали, называемой обществом. В «Фило­софии денег» он писал: «Если свобода есть независимость от воли другого вообще, то прежде всего она предполагает независимость от воли определен­ного другого. Независим не одинокий отшельник германских или американ­ских лесов - независим в позитивном смысле слова человек современного большого города, который, хотя и требует для себя бесчисленного количест­ва производителей, доставщиков, помощников, соединен с ними лишь вещ­ным, т.е. деньгами опосредуемым, образом» [История... 1999. С. 132].

Формирование и развитие капитализма сопряжено с наличием двух ос­новных его характеристик: интеллекта и денег. Социолог рассматривает их как находящиеся в ряду главных форм обобществления, которые тесно свя­заны с ростом свободы и усилением тенденции индивидуализации членов общества. Эти формы позволяют Зиммелю подробно анализировать разви­тие денежного хозяйства и интеллектуализма как социального явления.

В связи с проведенным анализом социальной функции денег ученый обнаруживает, что их господство определяет совокупность социальных яв­лений современного ему капитализма. На самом деле все обстоит как раз наоборот: деньги выполняют ту роль, которую им предписывают соответст­вующие общественные отношения. Говоря о том, что власть денег приво­дит к отчуждению, немецкий социолог подчеркивает, что в этом процессе всеобщего, универсального отчуждения люди теряют свои индивидуаль­ные, специфические качества, переходят в «одномерное» состояние.

Символом межчеловеческих отношений в таких условиях становится проституция. Зиммель считал, что природа денег и природа проституции аналогична. Деньги, как и женщины легкого поведения, никак не связаны с каким-либо одним субъектом. Деньги покидают его с такой же завидной легкостью, с какой женщины определенного поведения, исключая всякое сердечное движение, уходят от своих клиептов. Так же без особого труда и

Глава 8. Формальная социология Г. Зиммеля 137

безразлично деньги переходят к своим новым временным хозяевам, как «де­лают» это женщины соответствующего поведения. Приведенное сравнение стало уже хрестоматийным в социологической литературе и позволяет луч­ше понять пс только социальную роль и функции денег, особенности их ис­пользования в капиталистическом обществе, но и специфику общественных отношений в нем, на которую деньги накладывают глубокую печать.

§ 5. Социальная группа и индивид

Еще одна социологическая проблема, которую Г. Зиммель ставил, начиная с первой социологической работы «О социальной дифференциации», и к ко­торой неоднократно обращался в последующих трудах («Социология» и «Основные вопросы социологии»), - социально-групповая структура обще­ства и место в ней индивида. Здесь он сформулировал ряд очень важных по­ложений, которые впоследствии сыграли значительную роль в становлении социальной психологии и социологической теории групп. Немецкий социо­лог рассматривал социальную дифференциацию общества под углом зрения существующих и развивающихся в нем социальных групп (социальных кру-юи) и включения в них индивида.

Сама социальная дифференциация представляла основную модель раз­вития в социологической теории Зиммеля. В пей он указывал, что с увеличе­нием размеров группы ее члены все более разнятся между собой, поскольку получают возможности для проявления индивидуализма. Малая группа стесняет индивида как жестким контролем, так и своей численностью. Зим­мель писал, что «более широкая группа предъявляет нам меньше требова­ний, меньше заботится об отдельных людях и поэтому ставит меньше пре­пятствий для полного развития даже самых извращенных влечений, чем более узкая группа» [Избр. 1996. Т. 2. С. 356).

Немецкий социолог считал, что число различных групп, к которым при­надлежит тот или иной человек, является показателем высоты культуры. Чем больше групп, в жизнь которых включен (или может быть включен) че­ловек, тем более развитым является общество. Сам же индивид вход и г во множество групп и оказывается на их скрещении. «Если современный чело­век, - писал Г. Зиммель, - принадлежит прежде всего к семейству своих ро­дителей, потом к семье, основанной им самим, а вместе с тем и к семье сво­ей жены; если, далее, он принадлежит своему профессиональному кругу, что уже само по себе часто включает его в несколько кругов с различными инте­ресами... если он осознает себя гражданином своего государства, сознает свою принадлежность к определенному социальному сословию, если он, кроме того, - офицер запаса, состоит членом нескольких союзов и общает­ся с людьми самых различных кругов, - то это является уже очень большим разнообразием групп...» [Там же. С. 412].

Часть I. Классический этап

< t

Но дело не только в показателях культуры общества. Расширение гов социальных отношений, т.е. количества социальных групп, в которые вовлечен человек, делает его более свободным, дает возможность выбора, выражения собственной воли. Другими словами, увеличиваются возмож­ности проявления индивидуальности, что и является главным критерием свободы по Зиммелю. Проблема свободы была одной из доминирующих в его социологическом творчестве. Но он не успел о ней написать специаль ной крупной работы. Исследователи Зиммеля отмечают, что эта работа бы ла последней из задуманных им и начатых, но к моменту смерти он пап: сал всего 30 рукописных страниц.

Изложение основных социологических позиций немецкого учено: будет неполным, если не коснуться проблемы конфликта в его творчсс ве. Зиммеля считают одним из основоположников социологии конфлик та. Он стремился доказать, что социальные конфликты являются всеоб­щими и универсальными, пронизывая все сферы жизни общества. Ему принадлежит так называемый «парадокс Зиммеля», согласно которому наиболее эффективное средство сдержать конфликт заключается в том, чтобы выяснить сравнительную силу конфликтующих сторон. Если сде­лать это до наступления фактического конфликта, то антагонистические интересы можно урегулировать бесконфликтным способом.

Конечно же, социолог не мог не говорить в первую очередь о конфлик­те между формой и содержанием, в качестве последнего у него на самом об­щем уровне выступали жизнь и культура. Он считал, что во многих явлени­ях «обнаруживается конфликт, неизбежный для жизни, культурной в широком смысле слова, т.е. активно творящей или пассивно воспринимаю­щей. Жизнь должна или создавать формы, или развиваться в определен­ных формах. Мы - сами жизнь, и с этим связано неописуемое чувство бы­тия, силы и известной ориентации, по мы ощущаем это лишь в определенной форме. ...Таким образом возникает противоречие с самым существом жизни, динамикой ее вечного движения, ее судьбами и неудер­жимой дифференциацией каждого отдельного ее момента» [Избр. 1996. Т.1. С. 513]. Это же касается конфликта жизни и культуры, поскольку он изначально заложен в природу отношений между ними.

§ 6. Значение социологического творчества Г. Зиммеля

В заключение необходимо коротко определить значение творчества Г. Зиммеля. Оно (творчество) оказалось емким и многообразным. Немец­кий мыслитель выступал по очень широкому спектру проблем, что порой создавало у его современников впечатление отсутствия единой и строй­ной концепции. Это мнение стойко держалось благодаря весьма противо­речивым оценкам творчества Зиммеля со стороны крупных социологов

Глава 8. Формальная социология Г. Зиммеля 139

конца XIX - начала и середины XX в. М. Вебера, Э. Дюркгейма, П. Соро­кина.

Сам Зиммель при жизни пользовался большой известностью - и в Европе, и в США. Однако после смерти в Европе о нем стали быстро за­бывать, в Америке его ценили гораздо больше. Особенно это касается Чи­кагской социологической школы, наиболее видные представители кото­рой - А. Смолл, Р. Парк, Э. Бёрджесс и другие - активно использовали (то идеи, в том числе касающиеся социологии города, социальной дезор­ганизации, динамики человеческих групп.

Сейчас же интерес к социологии Зиммеля резко возрос вновь. По сло­вам известного современного американского социолога Л. Козера, Зим­мель «продолжает стимулировать социологическое воображение столь же мощно, как Дюркгейм или Вебср» 1 .

Его значение в социологии сое гоит в том, что он одним из первых при­влек внимание к микросоциальным процессам (на уровне межличностного, группового взаимодействия), из которых, собственно говоря, и складывают­ся макросоциалъные, крупномасштабные образования. Изучение этих про­цессов он считал одной из важнейших задач социологии. Зиммель оказался гонким и наблюдательным социальным психологом, теоретиком взаимодей­ствия, его различных видов. Немецкий социолог блестяще проанализировал процесс дефадации культурных норм и образа жизни в условиях капитализ­ма, причем этот процесс описал изнутри, как его участник. Вклад Зиммеля в развитие социологии дал основание многим исследователям поставить его в один ряд с Вебером.

Вопросы и задания

2 Почему Г. Зиммель основной «клеточкой» общества считал взаимодействие? Как
он трактовал его роль?

3 Какие формы социального взаимодействия выделял и характеризовал Зиммель?

4. Расскажите, как немецкий социолог рассматривал общество, какое содержание
вкладывал в него

5. Как определял предмет и задачи социологической науки Зиммель? Чго означала
общая и чистая (формальная) социология в его понимании?

6. Что нового, по вашему мнению, внес Зиммель в теорию и методологию социально­
го познания по сравнению с предешвлениями позитивизма и органицизма в социо­
логии?

7 Дайте (вслед за Зиммелем) интерпретацию таких форм социальной жизни, как со­циальные процессы, социальные типы, модели развития.

8. Что вы могли бы рассказать о зиммелевской трактовке моды? Почему мы ее счита­ем глубоко современной?

1 CoserLA. Masters of Sociological Thought. N.Y., 1977. P. 215.

Часть I. Классический этап

9. О каких игровых формах социальных отношений писал Зиммель? Наловите пеы
торые из них и расскажите, что вам известно на этот счет.

10.Каким образом Зиммель рассматривал социально-групповую структуру обществ^
взаимодействие с ней индивида?

11.Зиммеля по праву считают одним из основоположников социологии копфлик
Почему? Ответ аргументируйте.

12.Проведите - вслед за немецким социологом - анализ капиталистического общей
ва, используя для этого понятия отчуждения, свободы, денег.

13.Раскройте значение социологического творчества Зиммеля.

Литература

Волков ЮТ., Нечипурепко В.Н., Самы/ип СИ. Социология: история и сопременпость. М.;| Ростов н/Д., 1999.

Громов И.А., Мицкевич А.Ю., Семенов В.А. Западная теоретическая соцнолошя. СПб., 1996.

Зиммель Г. Общение: пример чистой или формальной социологии // Социол. исслед. 1984. № 2.

Зиммель Г. Как возможно общество? Человек как праг // Социол. жури. 1994. № 2.

Зиммель Г. Избранное: В 2 т. М., 1996.

Зиммель Г. Социальная дифференциация. Проблема социологии. Конфликт современ­ной культуры// Западно-европейская социология XIX - начала XX веков: Тексты М, 1996.

Зиммель Г. Философия денег // Теория общества. М., 1999.

История социологии. Минск, 1993.

История социологии в Западной Европе и США. М, 1999.

История теоретической социологии: В 4 т. М., 1998. Т. 2.

Капитонов Э.А. История и теория социологии. М., 2000.

Култыгин В.П. Ранняя немецкая классическая социология. М., 1991.

Култыгин В.П. Классическая социология. М., 2000.

Левин Д. Некоторые ключевые проблемы в работах Зиммеля // Социол. журнал. 1994. № 2. \

Социологическое творчество М. Вебера

§ 1. Краткий биографический очерк и общая характеристика социологического учения

Великий немецкий социолог Макс Вебер (1864-1920) родился в Эрфурте. Его отец был юристом, выходцем из семьи промышленников и купцов, за­нимавшихся в Вестфалии текстильным делом. Мать была высокообразо­ванной и культурно